Сикорски, Рудольф — различия между версиями

Версия 04:22, 22 февраля 2023

Рудольф Сикорски. Официальный портрет. Уши нормального размера.

Рудо́льф Сико́рски (также Ру́ди, часто употребляется прозвище Экселе́нц^[1], Шпага Горбовского^[2]; на операциях использует позывной «Странник»; предполож. р. 2075Ʉ^[3] — исчез ок. 79 ғ.^[4]) — один из главных персонажей романа «Факап». Второй заместитель председателя^[5] КОМКОН-2, член Мирового Совета.

Внешность

Встреча Максима Каммерера и Сикорски. Дружеский шарж.

Пытается соответствовать своему идеализированному облику высокого, худого человека без морщин, с лысым черепом и пронзительным взглядом — этакий «демон в чёрном». Сикорски регулярно проходит курс особых процедур на Леониде, чтобы этому облику соответствовать. Однако примерно через полтора года после процедуры начинает проявляться настоящая внешность Рудольфа: усталый морщинистый человек с угрюмым лицом, без особого демонизма.

Проблема с ушами

Рудольф Сикорски. Шарж, изготовленный коллегами. Уши заметны.

Современники обычно пишут, что Сикорски имеет огромные уши, похожие на маленькие локаторы. Кроме того, он умет ими шевелить. Это подтверждается и в финале романа «Факап»:

Сикорски вежливо осклабился. Его огромные уши чуть шевельнулись.

Вообще-то уши Сикорски не столь уж огромны (хотя они действительно большие), просто они выглядят на его голове инородным телом, да и шевеление ими напрягает. Сам Сикорски об этом знает и охотно пользуется этим эффектом, чтобы дополнительно подчеркнуть, как сильно он отличается от окружающих.

Рудольф Сикорски. На самом деле выглядел бы примерно так, если бы не косметические процедуры. Реконструкция КРИ.

По поводу ушей Рудольфа Сикорски существует множество версий и догадок. Наиболее распространённая связана с планетой Лу, о которой мало что известно, кроме того, что она обитаема: якобы Сикорски вынужден там регулярно бывать и выдавать себя за местного, а у местных из-за какой-то небольшой мутации уши действительно очень велики, а движения ими — часть нормальной мимики аборигенов. Её разновидностью является версия Максима Каммерера, которую никогда никто не принимал всерьёз и которую сам Каммерер подавал как инопланетную легенду^[6]. Есть также версия о том, что Сикорски обладал большими ушами изначально, поскольку был вовсе не немцем: исследования показывают наибольший средний размер ушей (лопоухость, prominent ears) среди европеоидов для выходцев с полуострова Индостан, который исторически был связан с дополуденной Британией. Наконец, существует версия, что Сикорски гораздо старше своего официального возраста, что и проявляется в размере ушей^[7]. Все эти версии, однако, неубедительны и легко опровергаются.

Осведомлённые товарищи рассказывают, что правду об ушах Сикорски знал Айзек Бромберг и время от времени намекал Руди, что может её сделать публичной. Данная угроза на Сикорски якобы действовала. После исчезновения Сикорски многие ждали, что Бромберг раскроет тайну, но этого так и не произошло, к тому же интерес к фигуре Сикорски очень быстро сошёл на нет.

Биография

Биография Сикорски в публичном доступе отсутствует. Все положения основаны на косвенной информации из других источников, чаще всего — из сочинений Максима Каммерера.

Происхождение

Этнический немец. Возможно, австриец, германошвейцарец или восточноевропейский фольксдойче. Всячески подчёркивает своё происхождение. В качестве родного языка ему закачан немецкий (из-за чего в полубессознательном состоянии он переходит на немецкий). Знает и любит немецкие ругательства, в том числе весьма забористые, которые использует при каждом удобном случае^[8].

Дата рождения

Дату рождения Сикорски достоверно установить не удалось. Считается, что он родился в 275Ʉ: в сообщении Каммерера о «деле подкидышей» на момент обнаружения саркофага в 337Ʉ Сикорски назван «бодрым, шестидесятидвухлетним». Однако известно, что Каммерер относился к своему начальнику Экселенцу с подчёркнутым уважением и восхищением (доходящим до подобострастия), так что он мог изменить возраст^[9].

Семья и детство

Сообщения неоднозначны.

Отчество Сикорски неизвестно и не упоминалось в публичных источниках, что обычно для интернатских, полученных в процессе искусственного зачатия^[10]. Сам Сикорски также называл себя интернатским, о родителях ничего не говорил.

Однако если верить словам Леонида Горбовского в эпилоге так называемого «мемуара Вандерхузе», обнародованного голованом Маркосом Вольфом, то Сикорски якобы родился от яйцеклетки из генобанка, оплодотворённой настоящим отцом^[11]. Отец был работником водорослевой фермы и алкоголиком. Сикорски регулярно общался с отцом до 10 лет, когда тот погиб от несчастного случая «по пьяни». Вероятно, по этим причинам он стыдился своего происхождения.

— Да банальная история, — сказал Горбовский. — У Сикорски вместо мамы была яйцеклетка из генобанка, а вот отец — настоящий. Был. Погиб, когда сыну было десять лет. Ну, то есть как погиб? Умер. На Пандоре. На банальном туристическом маршруте. Cтрекавица цапнула. А он не заметил.

— Потому что был пьян, — с осуждением сказал Комов.

— Вообще-то на туристическом маршруте есть алкоконтроль, — объяснил Горбовский. — Но они там расслабились, давно никто не нарушал. Был скандал, маршрут закрыли…

— И что? — не выдержал Завадский. — При чём тут семья?

— Отец Сикорски пил. Потому что работал на водорослевой ферме. За неимением хоть каких-нибудь дарований. А его родной брат — Клод Сикорски. Очень известный релевантолог и структуральный лингвист. Маленький Руди у него дома бывал. Ну, сами представляете, что он там видел: интеллектуальная атмосфера, ученики, уважение… вот это вот всё. Дальше понятно?

О Клоде Сикорски известно очень мало: несмотря на обилие научных трудов, он был, видимо, очень закрытым человеком. В Большом Всемирном Информатории о нём представлены только самые общие сведения. Ни о родителях, ни о родственниках нет ни слова, в том числе и о возможном брате и племяннике. Несмотря на фигурирующую в мемуаре историю Горбовского, однозначно подтвердить родство между Клодом и Рудольфом Сикорски не удалось. Не указана также и национальность. Необычное для немца французское имя тоже никак не объясняется.

Одно время ходили смутные слухи, будто отца Сикорски звали Станислав и он был отнюдь не немцем, а поляком^[12] или даже проще. Он назвал сына Рудольфом, потому что верил, будто это поможет мальчику в будущем. Однако никаких следов «Станислава Сикорски» не обнаружено даже в БВИ.

Так или иначе, Сикорски и в самом деле испытывал пиетет (смешанный с завистью и даже ненавистью) перед выходцами из «хороших семей». Всю жизнь он мечтал пробиться в их общество и получить признание. В какой-то мере ему это удалось, но детские комплексы по этому поводу остались с ним навсегда. По-настоящему он мог расслабиться только в обществе равных себе или ниже себя — чем объясняется его своеобразная «дружба» с Арамом Григорянцем.

Дружба с Григорянцем

Сикорски не считает Григорянца опасным для себя в каком бы то ни было смысле и в его обществе расслабляется. Выглядит это так:

— Пока? Да ты, Арам, оптимист, — усмехнулся Сикорски. — Эталонный. Может, это прекрасное чувство измерять в григорянцах? Хотя лучше в миллигригорянцах. Нет, даже в микро…

Григорянц надулся, посмотрел сердито.

— Рудольф, — сказал он с достоинством, — почему вы время подсмеиваетесь? И ещё тыкаете. Я к вам уважительно, а вы мне тыкаете. Я что-то не так делаю? Я уйти могу. Меня, знаете, какие люди звали работать? Меня сам Синода звал работать! И я не пошёл работать с Синодой, потому что я очень уважаю Леонида Андреевича!

— Арам, — проникновенно произнёс Сикорски, — я осознал. Я виноват. Но я исправлюсь. Как только мы разгребёмся с этой проблемой, я скажу дяде Яше… ах да, дядя Яша и есть наша проблема… ладно, я скажу Ашоту Минасовичу, чтобы он привёз тот самый коньяк. Мы сядем в том маленьком ресторанчике. Закажем шашлык из настоящего барашка. И в пятьсот шестьдесят седьмой раз выпьем на брудершафт. Потом ты мне расскажешь про Сатурн, а я тебе — про Владиславу. И когда коньяк кончится — ты споёшь «Огонь Прометея», а я это как-нибудь переживу…

— Вы такие вещи целый год уже говорите, — всё ещё сердито сказал Григорянц.

— Такой год, — развёл руками Сикорски.

То, что Сикорски недооценивает Григорянца и расслаблен в его присутствии, позволяет Горбовскому использовать его для наблюдения за Руди и манипуляций. Согласно эпилогу мемуара, именно Григорянц умаслил Сикорски перед исчезновением во время их интимного суаре. По данным Маркоса Вольфа, после исчезновения Сикорски Григорянц стал его преемником на посту второго зампреда КОМКОНа.

По отношению ко всем остальным Сикорски ведёт себя иначе — то есть всё время показывает зубы, хотя и осторожничает при этом. Особенно чувствителен он по отношению к людям с хорошим происхождением. По этому поводу испытывает сложные чувства к Горбовскому, о происхождении которого знает.

Личная жизнь

Никакой информации в открытом доступе об отношениях Рудольфа Сикорски, браках и детях не существует. На публике он изображает из себя аскета, женатого на своей работе и презирающего женщин вообще.

Однако известно, что Сикорски гетеросексуален, а в молодости мечтал породниться с хорошей статусной семьёй. Как упоминается в эпилоге «Факапа», это проявлялось в безуспешных юношеских ухаживаниях за Леной Завадской. Юный Руди «бегал за ней с работы»^[13], делал экстравагантные жесты вроде подаренного букета чёрных роз, вмонтированных в янтарин.

Горбовский не исключал, что именно по этой причине Руди заставил своего агента Вандерхузе инициировать отношения с Завадской и докладывать. Сам Сикорски это, естественно, отрицает:

— Ну, а что ему делать? Я ему за шашни на стороне всё оторвал бы, — Сикорски сделал характерный жест правой рукой.

— На стороне? Так он по Лене работал, — не особенно удивился Комов. — То есть это ты его к ней приставил? То-то я удивлялся. Она же совершенно не в его вкусе.

— Главное, что он в её вкусе, — сказал Сикорски. — Да ничего, привык. Слюбится — стерпится. Как выражается Евгений Маркович в таких случаях.

— Наоборот, — сказал Славин. — Стерпится — слюбится.

Лена сидела тихо — с белым лицом и слегка отвисшей нижней губой.

Григорянц тем временем изучал меню дворцовой Линии Доставки, тихо ругаясь по-армянски. Наконец, он нашёл нужную позицию и принялся набирать номер.

— Бокалы хрустальные, классической формы, — распорядился Горбовский. — А всё-таки зачем? Ах, неужели до сих пор... — он красноречиво умолк.

Рудольф на мгновение нахмурился, потом невесело рассмеялся.

— А, эти слухи... Нет. Я считаю людей, которые меня недооценивают, недалёкими. В том числе женщин. Не могу же я всерьёз тосковать по недалёкой женщине? Которая в итоге влюбилась в моего же агента?

Лена нашла в себе силы презрительно улыбнуться.

— У любой девочки из хорошей космофлотской семьи, — продолжал Сикорски, — есть дежурная байка. Про то, как она отшила парвеню из интерната. У Лены тоже есть такая байка. Про меня. Повод я ей, к сожалению, дал.

— Я, к сожалению, помню, — сказала Завадская. — Особенно букет чёрных роз в янтарине. Кто вам вообще сказал, что жёлтое с чёрным — это хорошее сочетание?

Имидж

Молодой Сикорски в смокинге. Визит.

Всячески старается подчеркнуть, что он необычный человек. Это касается внешности, поведения и, разумеется, одежды. Яков Вандерхузе вспоминает об этом в Дне 91:

Руди, конечно, пижон, и выглядит странно — но у него пижонство в другую сторону развёрнуто. Он догудбайные американские вещи коллекционирует, которые из-подо льда выкапывают. Например, пиджачок у него — Маркс и Спенсер, две тысячи тридцать первый год Ʉ. Восстановленный, конечно. Но восстановлен буквально нитка в нитку. Смокинг, правда, современной работы, но тоже — полная копия классического образца. Специально под него делали. Вот бабочка откуда — этого не знаю^[14].

Далее он вспоминает, как Сикорски приезжал к курсантам в смокинге:

К нам приехал лично Рудольф Сикорски — молодой, да ранний.

Надо сказать, на нас, курсантов, впечатление он произвёл и пыль в глаза пустил. Например, тем, что ходил в смокинге, чёрных брюках с шёлковым лампасом, рубашке с запонками и при бабочке. Чёрной. Мы с нашими селёдками защитного цвета не знали, куда глаза девать. Ещё визитки раздавал. Ну, те самые, знаменитые, нежно-жёлтые, как его кожа. И точным временем. «Рудольф Сикорски. Рабочие часы 9.00 — 20.30». Ну то есть что он хотел сказать — я биологически лидер, я в коллектив не вписываюсь, это под меня коллективы вписываются. Кстати, да, вписываются. С кем только Руди не работал, а рабочие часы у него всё те же.

Отношение к вещам

Любит владеть красивыми и необычными вещами, особенно — запрещёнными для других. Например, он является обладателем элегантного инопланетного пистолета, в котором нет никаких встроенных сенсоров и других ограничителей. Вандерхузе по этому поводу пишет:

У Сикорского же — «герцог» 26-го калибра, дивной элегантности вещь, которой к тому же можно пользоваться как угодно, хоть в стене делай дырки, хоть в собственном черепе. Потому что на Саракше, откуда он эту красоту вывез, никаких сенсоров не знают и знать не хотят. А всё потому, что Сикорский в своё время обзавёлся одной справочкой, которую теперь уже хрен получишь. <…>

Сикорски, напрягши все связи, выбил себе страшной силы документ. Позволяющий ему обладать любыми инопланетными артефактами, кроме «красной» и «оранжевой» категорий. Личное оружие к этим категориям не относится. Оно проходит как «жёлтое» — типа как лазерный резак или сварочный аппарат. Ну, и, соответственно, теперь наш Руди расхаживает с «герцогом». Естественно, вещь скрытого ношения. Но все знают, что у него он есть.

Демонстративная любовь к насилию

Любит выглядеть опасным. Всячески это подчёркивает.

Евгений Славин любит шутить, что «нашему Руди только Ганди играть в сериале». Поскольку Махатма Ганди — один из признанных дополуденных основателей деятельного гуманизма, строивший свою общественно-политическую деятельность на ненасилии^[15], это считается шуткой о стиле работы Сикорски, для которого насилие является рутинным способом решения проблем. Какой смысл в свои слова вкладывает Славин на самом деле — не вполне ясно^{[источник 1]}.

Литературные и художественные вкусы

Противоречивые. С одной стороны, не любит попсы, не смотрит сериалы (принципиально), а книгам предпочитает оперативные сводки. С другой — не прочь блеснуть знанием редких и малоизвестных источников (особенно в обществе тех, кто это может оценить).

Демонстративно презирает творчество Строгова. В Эпилоге «мемуара Вандерхузе» есть такой эпизод:

— У нас, оказывается, литературный вечер, — съязвил Сикорски. — Сначала мы обсудили переводы древней английской поэзии, теперь перешли на творчество бывших прогрессоров. С нетерпением жду обсуждения сочинений Строгова. После чего, может быть, мы всё-таки уделим минуту-другую делам?

— Вы не любите Строгова, Руди? — Горбовский скептически посмотрел на собеседника. — Как вообще можно не любить Строгова?

— Я восхищаюсь Строговым, особенно его Второй симфонией, — сказал Сикорски.

— Но, и-извините, — удивился Валентин Петрович, — Строгов не писал симфоний… он вообще не писал музыки!

— Вот именно это меня в нём и восхищает, — объяснил Рудольф.

Диабет

Сикорски — диабетик. Вылечиться от диабета несложно, но он не делает этого принципиально, поскольку болезнь придаёт его коже стильный желтоватый оттенок. Кроме того, он оправдывает болезнью некоторые свои выходки.

Вандерхузе вспоминает об этом в Дне 29:

Ну я знаю, что про Руди рассказывают. Типа, если он хоть раз в год кому-нибудь не прострелит башку, то у него обостряется диабет.

Работа

Высокопоставленный сотрудник КОМКОН-2, во время действия романа — второй зампред ведомства. Незадолго до начала событий «Факапа» был кооптирован в Мировой Совет.

Неформальный статус

Является членом Досточтимой Ложи, которая была инсталлирована в интересах Тагоры. Знает истинную сущность отношений Земли с Тагорой и Странниками и то, что Горбовский является тагорянином.

В курсе того, что представляет из себя Владыки Ликов, он же Павлин, он же Первый Ангел и каковы его планы, но не верит в его существование (или делает вид, что не верит):

— То есть вы доверяете мемуару? — не понял Рудольф.

— Приходится, — Горбовский вздохнул. — Но даже если бы не доверял… Руди, что вы в таких случаях говорите? Ну, ваш обычный монолог про серу? И производство святой воды в промышленных масштабах?

— Я всё-таки фигурально, — огрызнулся Сикорски. — А вы утверждаете это самое буквально. Что нас преследует враг рода человеческого. Который задумал разрушить мир путём внедрения в него тринадцати демонов. И как я к этому должен относиться?

— Как к вводным, — сказал Горбовский.

Тем не менее, по каким-то причинам соглашается выполнить финальное самоубийственное задание, единственным смыслом которого была задержка плана Владыки Ликов на сверхдолгий по меркам человечества срок.

Отношение с Горбовским и Тагорой

Испытывает сложные чувства к тагорянам и лично к Горбовскому. В частности чувствует себя униженным. Во-первых, из-за несопоставимости уровня интеллекта тагорян и людей.

Горбовский усмехнулся.

— Я не первый век живу. Знаю людей. И, как я уже говорил, отношусь к людям хорошо. Мы вообще-то очень похожи. С той разницей, что я чувствую себя ущербным, а вы — нет.

— Ущербным? — не понял Комов. — А, вы про это, — поправился он. <…>

— Да, именно про это, — сказал он^[16]. — Мой коэффициент интеллекта — около ста семидесяти. Для Земли вполне прилично. Но с точки зрения моих соплеменников я слабоумный. А ведь я из хорошей семьи. Вы понимаете, что это значит для тагорянина — быть из хорошей семьи?

— Тыййм цаг"эздгый жёглйуу, — сказал Рудольф на тагорянском, потом издал какой-то гадкий горловой звук, — ьжэрсушрр"м.

— Вот именно. Вы очень точно выразили суть дела. Именно ьжэрсушрр"ъ, — во рту Горбовского будто булькнуло что-то. — Мои претензии определяются происхождением. Я должен иметь статус, подобающий члену моей семьи. Есть у меня к тому способности или нет. Но на Тагоре умеют решать проблемы. Решили и эту. Я значимая фигура, и не только на Земле. Будучи, в сущности, дегенератом.

— Леонид Андреевич, вот только не надо этого самобичевания, — попросил Сикорски. — Это выглядит… унизительно. Для нас, — добавил он.

— Для кого? — не понял Леонид Андреевич.

Сикорски не ответил.

Во-вторых, из-за подлинного статуса Земли в отношениях с Тагорой.

— <…> Видите ли, какое дело. Когда тагоряне изменили себя, нужно было что-то делать с телесной эстетикой. У нас же было определённое представление о красоте. Оно отражалось в нашей культуре. Пришлось всё это жёстко переписать на генетическом уровне. Настолько жёстко, что красивой мы воспринимали только нашу форму. Все остальные казались нам… — он^[17] покрутил пальцами, — отвратительными. Сейчас уже не так, мы многое смягчили. Но тогда всё было очень жёстко. Поэтому мы просто не могли создать разумных существ, которые были бы непохожи на нас. То есть могли — технически. Но не смогли бы потом…

— Их использовать, — договорил Сикорски.

— Плодотворно взаимодействовать, — поправил его Горбовский.

— Вот только ума нам не доложили, — Сикорски демонстративно вздохнул.

— У Тагоры были иные цели, — столь же дипломатично ответил Леонид Андреевич.

В-третьих, из-за планов тагорян на человеческую цивилизацию, которые начал проводить в жизнь Горбовский. Сикорски крайне недоволен стратегией раздробления Земли и Внеземелья.

— Вы понимаете, чем это могло кончиться для Земли? — сказал Сикорски. — Пересмотром базовых вещей, — сказал он, не дождавшись ответа. — Включая социально-экономический строй, общественную структуру и мораль.

— На Тагоре на это не пошли, — сказал Горбовский успокаивающим голосом. — Слишком много последствий. Мы консервативны. Может быть, мы попробуем эту разработку… когда-нибудь потом.

— Когда отделите Внеземелье? — уточнил Сикорски.

— А ведь вам неприятно, Руди, — тонко улыбнулся Горбовский. — Где-то в глубине души вы всё-таки считаете Внеземелье своим. Вы плохой коммунар, Руди.

— Я плохой коммунар, — согласился Сикорски. — Но всё-таки не настолько.

— Имейте в виду, — сказал Горбовский, — что сейчас ситуация висит буквально на волоске. План с разделом сферы Земли был продавлен моей семьёй. Большинство выступает за жёсткое ограничение развития. И я не сказал бы, что вопрос уже решён. Синода, например, против.

— И почему всё-таки? — спросил Григорянц. — Вы же можете усилить это… — он пощёлкал пальцами в воздухе, — вычислительные мощности.

— Вы сами понимаете, что это тупик. Мы больше не может просчитывать для вас плановые показатели. Даже нашими средствами. Вы вошли в зону неустойчивых решений. Сейчас ваша экономика работает без перебоев только благодаря огромным запасам. Дальше начнутся очень большие проблемы. Но это было бы ещё терпимо. Ваша наука продолжает развиваться. Совершенно непредсказуемо.

— Ты же знаешь, что мы и так уже запретили всё, что только можно, — вздохнул Комов, явно зная, что услышит в ответ.

— Ты же знаешь, что этого недостаточно, — сказал Горбовский. — Совершенно недостаточно.

Комов промолчал.

— То есть, — заключил Горбовский, — выбор таков. Развитие Земли как единой цивилизации должно быть остановлено — в ваших же интересах. Тем или иным способом. Самый гуманный способ — разделение земной цивилизации на достаточно мелкие части. Которым мы сможем помогать, как раньше. Хотя бы какое-то время. Все остальные способы…

— Будут напоминать то, что делал дон Рэба в Арканаре, — закончил Сикорски.

Отношение к Странникам

Ссылки

1. ↑ Википедия. Фильм «Ганди».

Примечания