2015-03-03 Первая встреча читателей с Автором

3 апреля 2015 прошла первая творческая встреча фантаста Михаила Харитонова (+ [2]) с преданной группой читателей. Также были поэты Юдик Шерман и Степан Бейбаба, а также ряд широко и узко известных политиков и публицистов.

• Помещение еле вместило в себя всех желающих, понятный пример — самого автора выгняли с дивана стоять, чтобы посадить еще людей. На будущее, надо использовать какой-нибудь сервис, для предварительной оценки и регистрации.
• Яблоку было негде упасть, не говоря уже о сьемке видео с штатива. Поэтому, предлагаю только аудиозапись встречи + малохудожественные фото.

• Включайте подкаст, листайте фото, наслаждайтесь. Самостоятельно вообразите душевную атмосферу, чай, слайдости и вот это все.
  • Если понравилось — лайкайте/шарьте яркими-кнопками/пошлите знакомым читателям МХ.

• Книги были раскуплены все, включая несколько ящиков из подвала.
  • Хорошая новость, что их еще много (подвал велик!).
  • Я тоже взял пару ящиков — если мы знакомы (Я — Стас Фомин), буду рад подарить. Но имейте в виду — вкусы могут не совпасть.

Стенограмма

Будем считать, что я пришел и можно начинать. Судя по заполненности зала, честно сказать, я не ожидал, мне безумно приятно вас всех видеть. … Еще и столько…

Чувствуешь себя таким вот настоящим, матерым литератором.

Чем-то вроде Грибачева какого-нибудь… а-а-а, вы молодые, не знаете, кто это такой.

— Председатель Верховного Совета РСФСР, между прочим…

Нет, это не тот.

— Нет, это тот.

Тот самый чтоли, серьезно?

— Была такая, отдельная должность, Председатель Верховного Совета РСФСР, не путать с должностью Председатель Президиума. Вот он председательствовал еще при Горби.

Тогда понятно, почему у него были такие тиражи. Грибачев — это великий советский писатель, кажется четвертый или третий по тиражам в Советском Союзе.

Его книги отличались тем, что их никто не читал, потому что это было невозможно читать. Т.е. физически невозможно. Поэтому они распространялись следующим образом — вот, в магазине продавали какую-то хорошую книжку, и в качестве так называемой нагрузки — это была специфическая советская практика, примерно рубля на три, давали книжек Грибачева.

Как правило, их выкидывали сразу же, т.е. когда люди уходили из магазина. Там все урны были забиты томиками условно говоря, Грибачева, или еще какой-нибудь нагрузки. Но, некоторые уносили домой, пытались читать.

У меня однажды мама, купила какой-то крохотный сборник фантастики, такой, знаете ли, советский, в бумажной обложке… и ей всучили том Грибачева — он был серый, до сих пор помню, с золотым таким вензелем. Я попытался это читать. Вы знаете, я понял, что попал в какой-то ад — мне доставляло физическое мучение читать эти строчки. При этом, не то, что там было что-то плохое, там было что-то очень скучное. Отдаленное впечатление, вы можете составить почитав Володихина, из не лучших его вещей.

Вроде все нормально написано, но почему-то тоскливо. У Грибачева тоска начиналась сразу, она была жуткая, она просто вот подавляла. Я понял, что это для людей особой воли, вот настоящий коммунист должен был прочесть прочесть эту книжку, просто потому, что у него железная воля, он без ног может пилотировать самолеты и может читать книги Грибачева.

Приятно, что я все-таки не отношусь к этой категории, я анти-Грибачев. Т.е. меня практически не издают, вот это вот (показывает на двухтомник Харитонова) видите, весьма редкое издание, изданное на самом деле доброхотством одного человека, от которого очень мало, как видите, что осталось. Так вот, но тем не менее, как ни странно, я довольно читаем, к моему собственному великому удивлению.

Ну что, давайте тогда определимся с форматом встречи. Насколько я вообще знаю, обычно это происходит так — обычно это происходит в каком-то книжном магазине, туда выходит какой-то распантованный автор, или не очень распонтованный, но который пытается показаться таковым… и начинает делиться с читателями духовностью. (cмех)

У меня, к сожалению, духовности очень мало, что во мне, что в книжках, ну вы знаете, вы же читали… Какие-то странные смешки я слышу из зала.

— Духовности мало, а душевности — хоть отбавляй…

Свичные (???) вы какие-то все-тут. Так вот.

Короче говоря, духовностью я с вами поделиться не могу… а еще делятся творческими впечатлениями, жалобами на современный мир и современную молодежь, которая вся неправильная. И рассказывают про творческий путь.

Из всего этого, извиняюсь, набора, единственное, что я могу вам предложить, это рассказать что-нибудь забавное, про этот самый творческий путь. При этом обычно, все это рассказывают уныло, но посколько, я тут уже вспомнил Грибачева, я постараюсь, чтобы это было весело. А дальше, соотвественно, задавайте абсолютно любые вопросы. Любые — это значит, любые.

Т.е., условно говоря, «ответьте Константин, на главный вопрос Жизни, Вселенной, и всего Остального» — кстати говоря, я знаю ответ. Если вы читали Дугласа Адамса… ответ на этот вопрос является некоторое число. Все думают, что 42.

— 7-40

А я знаю, что это не так, и вам скажу. Ладно, не буду томить, вы уже заинтригованы. На самом деле, когда был этот Великий Суперкомпьютер, когда он работал миллионы лет, чтобы ответить на главный вопрос всего. В конце концов, он включился, и сказал, что этот ответ знает.

Но ответ скрыли. Потому что это было не 42, а … один-четыре-восемь-восемь. После чего компьютер, естественно, разобрали. За фашизм.

Так вот, ну и кончая вопросом, допустим, по книжкам. Если вас интересует, каким образом мне пришел в голову тот или иной персонаж, что он будет дальше делать, и даже чем закончится то или иное, из того, что я сейчас пишу, я в общем, как-то отвечу. Может быть не всегда прямо, чтобы допустим, не портить интригу, но что-то скажу.

Ладно, давайте про литературный путь, в самом деле. Как всякий, уважающий себя литератор, я начал этим заниматься в раннем детстве. Как, опять таки, как всякий уважающий себя литератор, от скуки. Скука была страшная. Дело в том, что в раннем детстве, меня, как правило, летом, отправляли на дачу. Хорошая была дача, в селе Тарутин, совершенно замечательная. Речка, лес, парное молочко, все как полагается. Единственная беда, но страшная, была в том, что там было абсолютно нечего читать. Вы представляете себе — умненький ребенок, который поглощает книжки, вот просто я не знаю, как сейчас я допустим, пиво пью, примерно с теми же ощущениями, а читать нечего. Вот совсем. Все книжки, которые были на самой даче, я перечел. В основном, это были какие-то раритеты тридцатых что-ли годов. Книжки с названиями типа «Любовь Яровая». Это было еще повеселее Грибачева, потому что люди еще тогда писать умели. Полное неумение писать наступило уже в семидесятые. Единственной моей отрадой были журналы. Потому что там лежали огромные подшивки журналов «Знание-сила», «Наука и жизнь», «Вокруг света» божешь ты мой. И прочих таких замечательных изданий. Надо сказать, что эти журналы полностью сформировали меня как личность, мое мышление и вообще все. В том числе мышление историческое. Например, я не мог понять — вот читаешь журналы подряд, и понимаешь, что вот журналы с 61 по 68 год дико интересны. Там и то, и то, и какие-то импортные переводы, и так далее.

А с 71 вдруг начинается какая-то страшная нечеловеческая тоска. Причем вот именно с семьдесят первого. Например, журнал «Наука и жизнь», который был очень, очень, очень интересным, вдруг начинает постоянно публиковать на первой странице изображения комбайнов, статьи о сельском хозяйстве, бесконечные рассуждения чуть ли не о навозе и силосе, о яровых, о озимых, все это вызывало такую нечеловеческую тоску, что хотелось выть. При этом было видно, как исчезают даже маленькие крохи интересного, как их какая-то злая сила оттуда вымывает, вымывает, вымывает… ощущения были жуткие.

Я думал — что же случилось? Так в мое мышление пришло представление о реальной истории. Т.е. я почувствовал, что история есть, что вот она идет. Что действительно исторические процессы существуют, именно на этом примере. Было интересное время. Оно было довольно дурацким, это было видно даже потому, что печатали, и вот вдруг началось вот это все. Когда появился термин застой, мне не нужно было обьяснять, о чем это. Как вспомню эти чернобелые фотки с комбайнами, так все. Так вот…

— Судя по датам, председатель КГБ сменился…

Именно. Абсолютно точно. И потом, когда я начал интересоваться — «а от чего это было?» — Павел абсолютно прав, я стал интересоваться, а что же сменилось? — Да, именно так.

Или вот например, стали публиковать много статей о милиции. Вот раньше их не было вообще, и вдруг началось. В дальнейшем я узнал, что это действительно была целенаправленная компания, по обелению облика милиционера, который чрезвычайно пострадал от практики.

Собственно вот я все к чему. Читаючи все это дело, я иногда наталкивался на тексты, которые сейчас просто-напросто называются научная фантастика. Первый принадлежал какому-то раннему Бредбери. Мне ужасно не понравился.

У меня было сначала ощущение, что это никакой не Рей Бредбери, импортный, а какой-то советский писака. Я уже научился на вкус отличать советское от импортного. Впечатления были, понятное дело, в пользу импортного, это уж в Советском Союзе, как пить дать. Но в том числе, и в текстах. Импортный текст, был похож… ну как бы это сказать… с чем бы даже и сравнить… ну представьте себе советский костюм. Советского пошива. С рукавами вот до сюда… это вот все… эти вот пуговицы, которыми убить можно… и вдруг идет иностранец, в лёгеньком таком костюмчике, даже в легкомысленном. Но сидит.

Вот такая же была разница между текстами. Так вот, я решил, что это никакой не Бредбери, а какой-нибудь там Иван Фреймсон или наоборот, там Абрам Петров, которые маскируются под импортного автора, что бы их все читали. Потом я понял, что это был просто очень плохой перевод, и к тому же Бредбери был довольно ранний. Знаете, с антивоенным пафосом. Рассказик был про то, как какие-то двое физиков бежали в прошлое от атомной войны и их почему-то запихивают назад вот в эту атомную войну, видимо просто потому, что буржуи злые — они вот любят людей мучать. А дальше мне попался рассказ некоего Кира Булычева. Надо сказать, что этот самый Кир Булычев в дальнейшем сопровождал меня половину жизни. Я его старался не читать, не слушать, не смотреть, потому что мне все это не нравилось. Булычев же однако был вездесущ, он был везде. Самым великим его триумфом был фильм «Гостья из будущего», от которого почему-то балдели все мои сверстники. В основном они балдели от главной героини. Что они при этом говорили я в нашем обществе цитировать не буду, тут есть дамы. Но дело в том, что не фантастика их там привлекала, а вещи совершенно иные, скорее биологического свойства. Так вот, дело ли в том, что мне этот фильм не нравился, и девчонка эта не нравилась, и все это Булычев, в конечном итоге.

Но первую нормальную фантастику, которую я прочитал, это был рассказ Булычева. Что меня поразило — я понял, что это и я могу.

Т.е. до того, я естественно читал очень много всякой литературы, и понимал, что вот как Дюма, я не напишу. Не то, что это были какие-то литературные шедевры… а просто, что вот мне не придет в голову такая вот конструкция, потому что историю надо знать, и так далее.

Попадался мне и божественный Пикуль. Кстати говоря, действительно, на самом деле хорошо писал мужик. Я понимал, что вот тоже, это ведь надо над книжками сидеть, выяснять, чем отличается, прости господи, кавалергард, от какого-нибудь там корнета. А я до сих пор это плохо себе представляю. Или там интересоваться формой эфеса шпаги. Понятное дело, что я никогда бы это не смог. Производственный роман я бы тоже не смог, потому что все-таки нужно знать, как же варят сталь, ну хотя бы какое-нибудь представление об этом иметь. Роман из жизни конструкторского бюро, я наверное написать бы мог, потому что у меня дед был конструктор, но извините меня, я считал, что это уже запредельно унылое. Короче, куда не ткни, а вот это, я подумал, это же я могу написать. Тут же не нужно ничего знать, тут можно просто фантазировать. Какой-то космический корабль, как он летит, в общем, совершенно непонятно, тут главное придумать какую-нибудь залихватскую конструкцию. Так это же я могу!

Сказано — сделано. В детстве, я был почему-то убежден, правда, что настоящая литература начинается с пишущей машинки. Нельзя же писать рукой, это вот сразу понятно, что этот человек — графоман. Настоящий литератор отличается тем, что у него есть пишущая машинка. Поэтому, когда мама приехала на дачу, первым делом я у нее потребовал пишущую машинку, в подарок. Надо сказать, что я был хороший мальчик, и я свою маму не доставал такого рода просьбами. Т.е. я никогда не просил у нее ни магнитофона какого-нибудь, ни прочих вожделенных для детей вещей. Она очень удивилась, спросила зачем? Я сказал — «мама я буду писателем, я собираюсь писать фантастику, мне нужна пишущая машинка». Мама как следует подумала, и сказала, что если все будет нормально, я вернусь с дачи, то дома у меня будет пишущая машинка. Кстати, не обманула. Я стал ждать, естественно поглощая всю эту литературу, когда же наконец, она у меня будет.

И не обманула меня мама. Более того. Приехал я с дачи, смотрю — вот у меня в комнате, на тумбочке стоит ОНА. Красавица. Божешь мой! И какая! Маме несказанно повезло. Повезло ей с дедом, моим. Т.е. со своим папой. Мой дед был, несмотря на абсолютно русское происхождение, … даже деревенское, и то, что в нем было полтора метра роста… удивительной проходимостью обладал. Когда ему было очень надо он мог достать самые необычные вещи. Я думаю, если бы ему потребовался кусок радия, он бы его достал. Тем более, что у него были очень большие знакомства. Он позвонил каким-то друзьям, и привезли не просто машинку… а электрическую! Да такую, немецкую, из немецкого посольства, блин. С перепаяными литерами на русский. Это был можно сказать эксклюзив.

В дальнейшем я познакомился с советскими электрическими машинками, типа «Ядрань», которую все называли «ядрянь», естественно, и понял в чем разница. Машинка была волшебной — т.е. у нее звенела каретка, знаете так, тихим позвякиванием. Клавиши нажимались мягко-мягко. Все это плыло. Приятный был такой стук, деликатный даже, клавиши. Было такое впечатление, что вот стучится девушка в дверь возлюбленного, «тук-тук», очень деликатно. Это было какое-то волшебство. Печатать я научился за месяц, это очень коротко для того времени. Сейчас ребенок просто рождается с умением печатать. У кого дети есть маленькие, все знаете — ребенок рождается, через какое-то время доползает до компьютера, садится, и сразу начинает тыкать в клавиши, причем в правильные места.

— Это уже неверно, он уже работает на планшете.

На планшете сейчас, это кому года три. Да, года три, они уже за айфон хватаются, сразу в правильные места тыкают, я сам видел. На планшете пальцем рисуют, у них вообще все уже инсталлировано, я не знаю как.

Но я-то вот, в те древние времена… тогда печатать надо было учиться. Я научился. Так я собственно стал писателем, потому что писатель — это человек, у которого есть пишущая машинка. Она у меня была, и я стал писать. Я даже написал целый сборник рассказов. Это было в году… я был в восьмом классе. Я к тому моменту чуть учебу не забросил, потому что рассказы писать было гораздо интереснее. Как я теперь понимаю, это был сюрреализм.

Правда вы знаете, это был единственный случай в моей жизни, когда я сумел сделать невероятно длинный прогноз. У меня до сих пор эта штука лежит, я сам не верю, тому что я вижу, но вот реально это было. Я написал рассказ, совершенно бредовый, про какое-то будущее, но вот что интересно. Действие происходило в неком волшебном месте, я придумал для него название, ну вот просто, как мне казалось, из головы — «Косово». Где главный герой воевал с какими-то повстанцами. Все это было очень наивно. Причем ситуация была такая, что за этих повстанцев почему-то вписывается весь мир… а они там отступают. Понятное дело, что все это писалось под впечатлением советских рассказов о партизанах… но когда оно все на самом деле началось…

Я потом достал, действительно, текст посмотрел — может мне там показалось. Нет, вот, действительно, он у меня там лежит, реально. Я потом думал, откуда я взял это чертово Косово, откуда это слово выплыло. В конце-концов придумал какую-то версию, что я может где-то читал, в этом 79-м году, мохнатом, или каком-то там, что-то на эту тему, но где и чего, у нас же ничего не было. Загадка.

Так вот, видимо в этот момент я стал писателем-реалистом. Т.е. не хотел я на самом деле описывать никакое будущее, но вот так получилось, что вот оно случилось.

Что было дальше — дальше, естественно, началось, вот это все, что у нас началось, и ни до какой литературы мне не стало. Ну какая, к черту, литература, когда нужно выживать как-то. Зато впечатлений нахватался на всю жизнь. В конце концов, уже в интернетные времена, был такой сайт — forum.msk.ru, он может даже и сейчас есть, не помню. И туда почему-то все время писали какие-то унылые люди, причем там очень был популярен такой жанр — писать о каком-то близком будущем. Писали в основном какую-то чушь. Причем не просто чушь, а просто на уровне того, что сейчас украинцы пишут. Вы знаете, есть такой жанр описания того, как Украина всех победит и станет «Це Европа». Хорошо наверно, когда у людей есть мечта, хотя она как-то странно выглядит. А там вот люди тоже мечтали. Мечтали они тогда знаете, в основном о чем — как наконец-то Ельцина скинут, и начнется свобода. Почему-то у всех была такая уверенность, что вот сядет там что-то такое волшебное, типа Гайдара с Чубайсом, но получше. И вот как-то меня достали эти фантазии, и я решил написать какую-нибудь фантазию сам. Исключительно из злобных юмористических соображений. Сел значит за компьютер, открыл Word, начал писать. Через какое-то время я очухался, и понял, что у меня получается что-то другое. Во-первых, это совсем не тот ехидно-злобный текст, который я предполагал, во-вторых, что это вполне приличная фантастика. Не хуже, чем у людей. И которую я на этом форум.мск и опубликовал. Так я стал писателем публикуемым.

Осталось взять последнюю высоту, а именно бумагу. Тут однако, все произошло само, следующим образом. Я через какое-то время естественно, начал писать эти харитоновские рассказики, обзавелся страничкой, которую сам нарисовал…

— Почему Харитонов?

А, почему Харитонов. Понятное дело, что мне было как-то неловко, под собственным именем этого самого Крылова, про которого уже тогда говорили «Аааа… это тот Крылов…», с некоторой такой интонацией… Причем не забудьте — сейчас это еще ничего, ну Крылов, таких типа надо как-то терпеть. А тогда ведь не терпели, человек, который говорил, что он русский националист, вызывал знаете какие реакции? Ну, я понимал, что вот, люди меня хотят физически убить, что ли… ну как минимум, глазки выжечь. Неприятно. А мне, как литератору, хотелось, чтобы меня читали. Поэтому, понятное дело, что под Крыловым это было писать нельзя, просто из этих соображений, чтобы политика туда не лезла. Так вот, дальше… я задумался о каком-нибудь красивом псевдониме. Но дело в том, что честно сказать, в к тому моменту, как раз, пошла генерация писателей с красивыми псевдонимами. Какой-нибудь я не знаю, … помню был такой, «Ян Валетов». Представляете себе, какая красота нечеловеческая? Вот он — «Валетов». Как я вспоминал этого «Валетова», так все желания подписаться каким-нибудь «фон Эрденом», «Козловым-Пастуховым» сразу же пропадали. Я решил взять самый, что не на есть, затертый, плоский, абсолютно ни на что не претендующий псевдоним. И всего того, что мне приходило, самой затертой и плоской фамилией, была почему-то Харитонов. В дальнейшем мне правда начали объяснять, что на самом деле фамилия то не русская, а еврейская, и чем я очедной раз себя выдал, «тайну криптоеврея». Я на это отвечал, что первый, зафиксированный в русской истории Харитонов, был вообще-то сподвижником Емельяна Пугачева, причем, что самое характерное, кстати, …

— Что доказывает, что Пугачев — еврей…

Нет. Мне на это указывали, что он был единственный из крупных деятелей Пугачевской команды, который исчез и избежал наказания.

— Из чего сделали вывод, что он таки еврей…

Короче говоря, остался я Харитоновым. А дальше подписался Михаилом Юрьевичем, просто совершенно не думая, и только потом сообразил, что содрал имя у Лермонтова. Но я об этом правда не подумал. Просто, что называется, на автомате. Надо было просто как-то быстро этот вопрос решить, и я его решил. Поэтому — Харитонов.

А дальше было так — вот завел я себе страничку, и сам отрисовал ее в HTML. За всю эту тяжелую жизнь я обучился каким-то вещам, ковыряться… я понял, что нужно все делать самому. В фотошопе что-то сам ковырял, верстал, кстати, за деньги, чем только не занимался. В общем, страничку я отрисовал, и дальше закачивал туда рассказик за рассказиком. И почту там завел, которую практически не просматривал. И вот однажды сижу я так… просматриваю почту… и тут меня что-то отвлекло… и поэтому, я потом письмо, которое было следующим, не стер. А я все время нажимал кнопку — «стереть-стереть-стереть». Поворачиваюсь, и все-таки его прочел. А там было написано следующее: «Здравствуйте, Михаил. Возможно вы обо мне слышали. Я — Сергей Лукьяненко. …» — нет, действительно — «… мне порекомендовали ваши рассказы, я их почитал. Вы знаете, я вообще-то не люблю этот жанр, но ваши почему-то понравились. Хотите издаться в АСТ?».

Ну какая у меня могла быть реакция? Естественно, я написал ему всяческие благодарности, кстати, я и сейчас ему благодарен — человек поступил благородно. Когда я вообще ознакомился с нравами нашей фантастической тусовки, я в общем, все претензии к Лукьяненко, вообще, убрал. Потому что я понял, что он вел себя, как человек не чуждый благородства и великодушия, на фоне этих, каких-то отвратительных, извивающихся гадов… которые составляют собственно всю тусовку.

Ну вот, думаю, так чего? Написал. Через какое-то время звонят мне из АСТ — а я там соответственно, все контакты оставил — «А не хотите ли вы заключить договорчик?». «Конечно хочу!», решил я. Пошел туда. Через некоторое время приходит письмо, снова от Лукьяненко. «Здравствуйте, Константин… Мне сказали в АСТ, кого я сюда привел… Меня это немного удивило, какой же вы, оказывается, разносторонний…».

— А это какой год был?

Это по-моему, 2006й был. В 2007 вышла первая книжка в АСТ. Лукьяненко, как мне потом сказали, действительно ходил день, как мешком по голове ушибленный, когда узнал, кому сделал протекцию. К тому моменту имя Крылова стало уже несколько одиозным.

История моих публикаций в АСТ завершилась на второй книжке. Причем это был единственный случай в истории издательства, когда автора прекратили печатать, по сути дела, из-за бунта внутри редакции. Объясняю — дело в том, что подготовили первую книжку, ее хорошо издали. Ну правда явно, что там работали корректоры, но не редакторы, ну т.е. там была пара ляпов, которые редактор бы заметил, а корректор — не замечал. А вот вторую книжку отдали редакторам. А у них оказались — УБЕЖДЕНИЯ.

Так вот, был там рассказик, под названием «Юг». На тему Стругацких. И вот там, какая-то старая, почтенная интеллигентка, как мне объяснили, женщина с принципами, для которой Стругацкие были чем-то вроде, так сказать, Маркса—Энгельса и Иисуса Христа вместе взятых, нашла этот рассказ омерзительным, оскобительным для самой идеи Стругацких… Ей крайне не понравилось, что один из героев, крайне неприятный, несимпатичный, и к тому же — педераст, имеет фамилию Струцкий. Я не имел в виду Стругацких! Я, извиняюсь, человек образованный, имел в виду «стрюцкого», известное прозвище плохих людей, в основном, жуликов из третьего отделения, которое было принято в дореволюционной литературе. Но тетка не читала дореволюционную литературу, Стругацкие были всем ее миром. Она устроила там грандиозный скандал. Книжку в результате издали с изъятием всех рассказов на тему Стругацких. Это «Успех», вторая книжка. Сама повесть «Успех» у них тоже вызывала какие-то странные ощущения, хотя по-моему, довольно невинные вещи. Кстати, абсолютно реалистическая, я ее писал с небольшими изменениями, типа там, как перевести файл .DOC в .TXT, по некоторым впечатлением от 90ых.

Ну неважно. В общем, они объявили меня персоной нон-грата, и больше в АСТ мне ходу не было. С другой стороны, меня некоторое время, печатали в ЭКСМО. Мельник меня там печатал, тогдашний главред этого издательства, но у него была отвратительная привычка менять названия моих рассказов. Ну от один из самых известных рассказов, который сейчас как-то реанимировался, это «Маленькая жизнь Стюарта Кельвина Забужко», про Украину, он там изменил на какое-то совершенно дурацкое название, «Вариант Омега», что ли. Зачем, почему, непонятно. А дальше до него тоже кто-то донес, что вот знаете, человек неправильный, есть такое мнение. Печатать он меня перестал.

К тому моменту, я, впрочем, пытался познакомится с писательской тусовкой. Впечатления у меня были следующие. Знаете, я всю жизнь варюсь среди мелкой, околопоэтической публики. Естественно, мне всегда казалось, что хуже уже ничего быть не может. Ну вот представьте себе, вы вот сидите себе за столом, а рядом сидит там — Пархоменко. Конечно, всякого охватит дрожь. А с другой стороны, допустим, прости господи, Михаил Гельфанд. Это же ужасно. А с третьей стороны Чирикова улыбается, ведьме подобная. И на нее смотрит похотливо литератор Дмитрий Быков, он очень ее вожделел, да. Так вот, это я описываю Координационный Совет Оппозиции. Ну вот, и Собчак, естественно, Собчак. Там сидит такая вся из себя и с огромным черным камнем на пальце. А рядом Яшин. Ну в общем, я уже думал, что хуже ничего и нет, вот это вот и есть пиршество демонов.

Я ошибался. Литераторы гораздо, гораздо хуже. Это действительно люди, которым ни в коем случае нельзя полпальца давать. А почему? Политики — люди, конечно, без чести, совести, стыда и всего такого. Ну это профессиональное, ну что делать. Но, однако, у них отсутствуюет тот характерный мелкий сволочизм, который присутствует у нашего затравленного и замученного жизнью, этого самого писателя. Потому что, на самом деле, сейчас ситуация то страшная, для литератора. Интернет убил книжки. Убил заработки. Убил полностью. На Западе все это дело воскрешено, потому что есть Амазон, который продает электронные книжки. Сейчас там все отлично, потому что человек, который написал удачную книжку, реально может хорошо продаться. Более того, человек написавший неудачную книжку, может продаться, в общем, прилично, и окупить свои усилия. Это реально все там уже идет вот так. Демедиализация, т.е. ликвидация посредников — в этом нет антисемитизма — в виде издательств, концернов, критиков, сделала на западе этот механизм страшно эффективным.

Там сейчас масса людей пишет. Из этой массы людей… например, существует клуб «миллионеров Амазон». Человек написал книжку, и взлетел. Понятное, что выше всех взлетела домохозяйка, написавшая «Пятьдесят оттенков Серого», она там собственно всех перегнала, тут же на бумаге издалась, и так далее, и тому подобное… Ну не будем о грустном.

Но там и вполне приличные люди, издаются, и издаются успешно. Проблема в том, что в России нет ничего подобного, и не будет никогда, а Амазон, между прочим, в принципе не включает русский язык. Он включает язык суахили, он включает там… ну я не знаю, любой язык мира… но русского нет.

— Бурмистров же продавался какое-то время…

Вот именно благодаря Бурмистрову я знаю все перепетеи. Какое-то время они там нелегально терпели русские книжки. Потом рейдом они их все вычистили и запретили выкачивать новые. А кириллицу там не вкачаешь ни в каком виде, просто нельзя.

— А с чем это связано?

Я могу это обьяснить только русофобией, извините. Вот реально, что собственно, делают люди. Они, отказываются от части прибыли, потому что прибыль у них бы была отличная, просто ради того, чтобы не пустить представителей одного из самых распространенных языков на земле, русский в десяток входит, вот так, на минуточку, ну вот к тому, чтобы русские интеллектуалы писали и продавали свои книжки.

Я впрочем, вполне подозреваю, что имело место быть некое соглашение. Потому, что представьте себе ситуацию — я стал бы там продавать того же Харитонова. Нет, я бы не достиг величайшего успеха «Пятидесяти оттенков…», потому что я не являюсь сексуально неудовлетворенной американской домохозяйкой, и не могу понять чаяния этой аудитории. Но какое-то количество неплохих, умных людей, стали бы это делать… покупать, читать, платили бы там какие-нибудь… по три доллара. Мне бы эти три доллара, соответственно, позволили бы существовать относительно безбедно, и с большим удовольствием я бы сидел и писал книжки, причем не только, естественно, харитоновские. И не только я, но и еще какое-то количество людей, стали бы так действовать.

— Там по-моему, начинается от десяти…

Нет-нет, там от доллара начинается.

— Был ресурс, на котором выкладывали архивы ЖЖ… одно время…

Я могу сказать, что этот ресурс для меня закрыт, по той простой причине, что у меня, как официально признанного теppoриста — я нахожусь, после двести восемьдесят второй статьи в так называемом «списке теppористов» — мне запретили пользоваться электронными кошельками, карточками и всем прочим. Т.е. только наличные. Так вот, меня оттуда просто вычистили, причем по имени. Т.е. если я обзаведусь новым электронным кошельком, и начну продаваться, как Константин Крылов, меня оттуда снова вычистят, о чем товарищи мне, слава богу, честно оповестили, потому что я с ними переписывался какое-то время. Они говорят — знаете, мы не связываемся с людьми из этого списка, потому что нам день простоя, который нам устроят соответствующие органы, этих ваших пяти копеек, не стоят. «А идите-ка вы граждане!» Ну я и пошел… Ну то есть я не могу продаваться нормально в России. При этом у меня есть товар, вот. Я могу это продать, есть масса людей, которые готовы за это заплатить. Но я не могу его продать в России, а вне России, проклятые пиндосы, поставили вот такой-вот барьер.

— А это Озон, да?

Нет, это Амазон.

— А вот Озон, есть такой в России…

Есть, есть. Этот самый Озон наценил на эту самую книжку вот столько, что ее просто невыгодно покупать. Она стоит две тысячи с лишним. Я конечно ценю свое творчество, но не до такой степени, чтобы покупать, да, хоть хорошо изданную, но обычную книжку, за такие деньги. Я бы не купил.

— Я бы заплатил… если бы… даже так бы заплатил…

Если кому-то захочется заплатить за книжку больше — я это только одобрю!

Ну, продолжим, про литературу. Одно время, как я стал, так сказать, издаваемым писателем, и мог уже ходить с гордой миной, и говорить — вот, моя книжка была в магазинах, а вы кто такие, это я описал.

Теперь наконец, последнее. Понятное дело, что писатель рассказов — это что-то вроде вальдшнепа. «Даже не дичь, а так». Т.е. конечно не воробей, но все-таки не утка. Даже. Для того, чтобы стать наконец писателем, надо написать Роман. Писатель, который не написал романа, это что вообще такое…

— Это Чехов.

Да, это Чехов, прости господи. «Тьфу, Чехов!». Разве Чехов — писатель? Это же там — Толстой, вот писатель, его книжкой можно убивать. Если книжкой писателя нельзя нанести даже легкого телесного повреждения, это не писатель, это тютька какая-то. Это у Чехова, его пьесами только муху убить можно, а Толстым реально можно завалить.

Так вот, первый мой роман я написал довольно случайно, честно говоря, считаю его неудачным. В соавторстве с довольно странным человеком, по фамилии Юрий Нестеренко.

С оным Нестеренко все началось с того, что он пришел ко мне в гостевую книгу, и начал со мной ругаться. Выяснилось, что Нестеренко — человек крайне странный, ну например, он возглавлял, и кажется возглавляет, Российскую Антисексуальную Лигу. Он является приверженцем той точки зрения, что данное занятие является плохим и недостойным интеллектуала. При этом он еще русофоб, антисоветчик, и так далее. Столь странный персонаж не мог меня не заинтересовать, как вы понимаете.

Я думал, такого не бывает, а вот оно есть. В конечном итоге, мы написали с ним, довольно долго писали, несколько лет, большой толстый роман, под названием «Юбер Аллес», на весьма банальную тему победы Германии во Второй Мировой. Правда там описывается то, как там происходит Перестройка, только не у нас, а в Рейхе.

Роман получился неожиданно толстым, и стал довольно известным, среди специфической публики, а именно любителей всякого рода фошшызма. Правда над фошшызмом в романе достаточно жестоко издевались, впрочем, как и над всем прочим. Но товарищи как-то очень серьезно начали обсуждать, как было бы хорошо, если бы Гитлера убили в сорок первом, был там такой ход, и какая прекрасная фошшызская Германия там описана.

После этого я решил, что собственно больше мне терять уже нечего, и я стал настоящим матерым, маститым этим самым… Ну и дальше я стал писать то, что я пишу сейчас.

Фух, я кажется все рассказал, что полагается и теперь жду вопросов. Давайте.

---

— Убер-Аллес… , Константин Анатольевич, как вы сказали — Бурмистров?

Нет-нет-нет. Бурмистров — это просто мой хороший знакомый, который пишет книжки абсолютно в другом духе, чем я, он за фантастику просто и не взялся бы. Это истинный эстет, который каждую фразу реально выписывает по … ну не по дню, но по крайней мере, по … минут десять он на нее тратит. Он действительно хороший писатель, только надо понимать, что то, что он пишет это не детективы, конечно, не фантастика, это литература в духе Уальда.

Так вот. А это Юрий Нестеренко.

— Нестеренко, извините. Но вы, как сказали, писали в соавторстве эту книгу, потому что ваши куски там очень ярко видно, и самое противное читать там про так сказать про главного героя, эти все метания, хождения… кошмарно просто это читать. А вот ваши красивые и интересные сцены, особенно красивая сцена у вас была, где вы себя все-таки вписали…

Ну да. Но там и Нестеренко себя вписал, за одно вклеял туда целую свою статью. Ну говорю, человек своеобразный. Дело вот в чем — несмотря на то, что мы вместе написали роман, мы лично не знакомы. Да. Писали по переписке, кусок он, кусок я, ну вот, решили познакомится после написания романа, но к тому моменту он эмигрировал в Штаты. Кстати говоря, я еще подписывал какую-то бумагу, которая была ему нужна для эмиграции. В Штатах он стал во-первых, каким-то совершенно непристойным русофобом, и в связи с Украиной, безумно полюбил Украину. Соответственно, по-моему последние остатки здравого смысла покинули его, то что он сейчас пишет, это … как бы это сказать… это вызывает удивление, даже у меня. Меня очень сложно чем-то удивить в этой области, поверьте. Поэтому желание познакомится так и исчезло.

Так вот да, мы писали именно так, кусками, при этом, я особенно не правил его куски, хотя иногда очень хотелось. А он, слава богу, не портил мои. Да, главный герой у него был ужасно скучный.

Дело в том, что главным героем этого самого «Юбер Аллес», является сын пресловутого Власова. Такой Фридрих Власов. С точки зрения Юрия Нестеренко, он обладает всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами. Т.е. он является совершенным арийцем, абсолютно не интересуется женщинами, мужчинами и прочей вот этой гадостью. Ест исключительно здоровую пищу… сначала он хотел сделать его еще и вегетарианцем. Сам Юрий, кстати, вегетарианец. Но я настоял на мясе с картошкой. Из-за этого у нас была длинная переписка, на весьма повышенных тонах. В конце концов, я его убедил, что извините меня, асс Люфтваффе, каковым он его сделал, просто не может сидеть на вегетарианских кашках. И он с огромным сожалением, разрешил мне кормить нашего героя нормальной едой. Но при этом, специально отметил, чтобы я ни в коем случае не вписывал ему гурманство, мне присущее — он где-то это прочитал. Чтобы никакой фуагры, понимаетели, а только простая здоровая пища. После нескольких итераций, мы составили меню для героя, он разрешил ему есть мясо с картошкой. Но зато свинину, чтобы не было никаких сомнений.

— В арийстве…

И вот соответственно, в моих сценах… обычно я все сцены в едальных заведениях прописывал сам… Ах, да, естественно, при все при этом никакого алкоголя, здесь Юрий был тверд. Ни капли в рот, про сантиметры мы молчим.

Ни капли, ни капли, значит. И даже, я в конце концов подвел там по сюжету к ситуации, когда он просто должен был выпить, правда вина. Потому что ему там очень искренне предлагали, в честь счастливого спасения симпатичного человека, вино было подписано… вино было коллекционное абсолютно… Но и здесь Юрий уперся — нет, нет, и нет. Нет, он должен остаться полным трезвенником. Несколько раз я пытался по сюжету, подвести его к ситуации, чтобы он все-таки выпил. Каждый раз мой соавтор это дело безжалостно зарубал. Ну вот, мясо я ему обеспечил с картошкой, и то хорошо.

— А вот эту сцену гибели Гельмана, видимо вы писали, такая мощная кафкианская сцена…

Ну да. На самом деле, эту сцену мы писали вместе, один из редких примеров, когда именно вместе. Дело в том, что в книжке, действуют известные нам деятели, практически под собственными именами, иногда чуть-чуть измененными. В частности, там действует небезизвестный Марат Гельман. Правда он там называется Мюрат. Он типа назван в честь наполеоновского маршала. Но это именно Гельман, пронырливый, егозульнический, постоянно обстряпывающий всякие делишки. И весьма жестокий Нестеренко, решил его убить. В романе. Причем убить не как-нибудь, сейчас вы поймете в чем дело, а от рук молодых наркоманов. Возможно вы знаете, об этом эпизоде биографии Гельмана, у него сын собственно умер, от передоза по сути дела. Причем все это происходило буквально в прямом эфире, т.е. в интернете. Т.е. Гельман там сидел у постели умирающего сына и что-то постил в фейсбук. Такие люди.

Так вот. Естественно зная об этом эпизоде, он прописал, как его вышвыривают с моста через Москва-реку обдолбанные подростки. Я эту сцену, правда, потом переписал, расцветив ее деталями. Как он падает на лед, и тут же он начинает соображать, какой гешефт он из этого извлечет. Что вот сейчас он объявит, что на него напали российские спецслужбы, затребует международных наблюдателей, и вот там, пока он это все придумывает, лед под ним проваливается, и он действительно погибает. Так что это действительно редкий случай, когда сцена была написана совместно.

— А этого, сына этой полу... вы видимо описывали?

Ну я. Я же реалист. В данном случае я описывал ребенка с определенным психическим отклонением, причем именно то, которое я сам знал. Я такого ребенка у себя во дворе видел. Более того, это была именно ситуация, когда родители отказывались признать, что у ребенка кукушка не в порядке, и вместо того, чтобы его просто лечить… в конце-концов им пришлось это признать, но по-моему было уже поздно… вот, если бы они раньше начали… Вместо того, чтобы его лечить, они занимались гуманистической педагогикой. Ну т.е. ему все позволяли, и так далее.

— А в чем смысл заболевания?

Я не помню, как это называется, на медицинском этом самом жаргоне, но выглядит это следующим образом. Это крайне рассеяное внимание, т.е. ребенок не может удержать внимание, буквально даже несколько секунд, ни на каком предмете. Постоянные компульсивные метания, он не может усидеть на месте, он все время мечется.

— СДВГ. Синдром Дефицита Внимания и Гиперактивности.

Во-во-во-во-во. Манеры типа «если мне что-то не нравится, я писаю в штанишки или укушу маму», вот буквально так, и прочие вот такие вещи. На самом деле, это комплекс симптомов… я не помню, какой диагноз ему там поставили в конечном итоге. Вернее даже так — я не знаю этого. Просто в какой-то момент, родители вместе с ребенком уехали, а потом, через некоторых знакомых, мне стало известно, что им пришлось признать, что ребенка надо лечить.

Все это я видел, и я просто описывал то, что видел сам. По сюжету, это же Рейх, это же фашисты, там был такой момент, неполноценных детей, там, естественно уничтожают. Там, кстати говоря, один из героев рассказа, это доктор Менгеле. Правда очень старенький, но при этом хорошо себя чувствующий, потому что разработал определенное средство для омоложения. Ну понятно, как он его тестировал… Такой мудрый старец.

Короче говоря, там довольно жесткие порядки, всяких уродов-даунов и всех остальных истребляют после рождения или в течении первого года жизни. И вот мама очень боялась, что вот этого ребенка у нее отберут, и все такое. И в результате, она скрывала его болезнь, не лечила, ну и привело это к плохим последствиям. Вот так.

Ну это все по этому самому «Юбер-аллесу», это вещь которая, в отличие от всего Харитоновского, она стоит довольно особняком, там очень много моего соавтора, который умудрился занудить даже то, что по-моему, нельзя занудить. Например, он там жутко занудно описывал какие-то силовые сцены. Именно занудно. Говорю же — такой человек. Зато я выяснил, что существуют оказывается … жизнь, она богаче.

— Скажите, а вы на английский не думали, свои произведения переводить? И аудитория расширится, и на амазоне можно …

Да я бы с наслаждением. Только для этого нужно всего-то ничего — хороший переводчик на английский. «На», а не «с». Я в своей жизни знал одного человека, который мог бы меня перевести на английский. Это девушка, которую я сам учил русскому. Русскому журналисткому. Объясню. Возможно вы даже о ней слышали.

Когда-то я работал в газете «Консерватор». И вот, был у нас корреспондент. Такая милейшая девочка, в розовой кстати, кофточке, вечно ходила… по имени Аня Арутюнян (+ [3], [4]). Это ей именно сказали ту знаменитую фразу «вон из профессии», это уж вы наверное слышали. Да, сама Альбац.

Девочка имела очень интересную судьбу — будучи Аней Арутюнян, она была увезена в каком-то шестилетнем возрасте, родителями в Штаты. Там она по большому счету и выросла, и наверное осталась бы такой обычной американкой, но в Штатах, она умудрилась познакомится с советским юным евреем, приехавшим туда на побывку. С Мишей Визелем, очень симпатичным человеком. Так вот, она в него влюбилась, и вышла за него замуж. И он ее увез обратно, в дикую снежную Россию, из которой она было выбралась. Как вы понимаете, русский язык у нее застрял на уровне шести лет, которым, к тому же, она не пользовалась. А вот на английском, она уже писать что-то начала. Написала даже какой-то романчик, который естественно… поскольку девочка писала… ну сами понимаете. Соответственно английский она знала более чем хорошо, причем не просто английский, а американский современного уровня. Русский… она в нем путалась, как в рваных колготках. Когда она пыталась что-то писать на русском, это было ужасно. Смысл был понятен, но … от слов «деепричастные обороты» ее бросало в дрожь. Падежи она еще более или менее помнила, по детству, но какие-нибудь там запятые…

Но при этом, она была абсолютно незаменима в газете. Она могла прочесть «Нью-Йорк Таймс», и понять, не только что написано, но и что подразумевается. Она контекст знала. Она знала жаргонные значения слов. Она понимала шутки на английском. Она была идеальна. Соответственно, мне ее дали — а я занимался отделом политики — и сказали, — вот тебе Аня Арутюнян, ты ее выучишь писать на русском, более-менее правильно. Я взялся за это дело. Я правил ее жуткие тексты. Я объяснял, как это сказать по-русски. И так далее. Однажды, кстати, она мне принесла идеальный текст, вот действительно у нее по-русски, все хорошо написалось. Я был в восторге, я сказал — «Анечка, иди ко мне, я тебя поцелую». На что она вдруг выпрямилась строго, и сказала — «Костя. Я замужем». Это так понравилось! С тех пор, когда я ей звоню, я всегда говорю — «Анечка, ты замужем?». А она — «Всегда!».

По ней же, кстати, я понял, что такое настоящее этническое чувство. Девочка, ну вот абсолютно розовая… ну то, что называется солнечный человечек. Который мухи не обидит, потому что муха хорошая. Которая действительно исполнена добра и предупредительности ко всем. Единственный момент, когда я видел ее в ином состоянии, был в следующем. Была какая-то переводная статья, и там было что-то про Азербайджан. И вдруг вот эта Анечка, вот таким своим ангельским голосом сказала — «Их надо всех убить. … Вы не знаете, что это все такое. Это твари дьявола, их надо всех убить». И тут я понял. Причем повторяю — она абсолютно розовая, и ей бы я доверил переводить, она знает настоящий английский. Наши переводчики — они с английского переводят, более или менее. На английский — это уже невозможно. Они не знают. И уж тем более они не могут перевести более или менее качественные тексты. Так что я хотел бы… но… А услуги Ани — она ими торгует, стоят столько, что это не окупится никак. Потому что перевод на английский в России, это реально очень дорого.

— Насколько я понимаю ваши политически взгляды, из вашего журнала, вы считаете, западную цивилизацию, в частности, англосаксонскую, неким идеалом, неким образцом для подражания.

Разумеется.

— В то же время, если мы почитаем «Маленькую жизнь Стюарта Кельвина Забужко», эта такая … махровая мерзость… которая неизбежно следует, из развития этой цивилизации, пусть на экспорт, пусть не в самой метрополии, но …

Так это обратная сторона. Да, все так. Как искусство требует жертв, так и Цивилизация требует жертв. Англо-саксонская цивилизация является абсолютным гиперсовершенством, жертвой которого является весь остальной мир. Да, именно так.

Действительно, то что они сделали, это несравнимо ни с чем. Они живут именно как боги. Все у них божественно, и соотвественно все остальные живут в аду, потому что это «божественно» покупается именно такой ценой. Всегда кто-то должен страдать, чтобы кто-то был счастлив. Иначе, к сожалению, на земле не бывает.

— То есть вы готовы поставить русский народ на место англосаксов?

Да. Разумеется. Это было бы моей величайшей мечтой. А все остальные пусть выживают как хотят, потому что они нас, в свое время, никто не пожалел. Мы еще и с правом это бы сделали — у нас на это есть полное моральное право. Ничего более скотского, чем поведение западных держав после революции, просто не было. Извините меня, невозможно им забыть ничего. Начиная с того, что они совершили эту гнусную революцию, и поддержали большевиков, и кончая, например, чудовищной судьбой русской эмиграции. Никто и никогда так не обращался с эмигрантами. Французские эмигранты прекрасно жили, готовили там свой переворот, и так далее. Эмигранты из любой европейской страны принимались именно как господа. Русских не просто унизили, а бросили просто на самое дно общества, и отобрали все, что у них было, прежде всего деньги, конечно же.

Так вот, в общем, условно говоря, вот этих мне было бы абсолютно не жалко. При всем том, что они достойны всяческого восхищения. Но поймите — восхищение и любовь, чувства абсолютно разные. Можно было восхищаться там автоматом Шмайссер, или чем-то еще… там немецким оружием — оно достойно восхищения. Это не значит, что мы должны любить немцев, особенно в сорок первом году. Вот такое у меня отношение, по-моему, оно единственное здоровое, я не понимаю, как к этому можно относится иначе.

— А вот такой вопрос, как вы лично считаете, за что они так не любят русских? Именно русский народ, народ… и почему?

Это большая честь, быть так не любимым, или не любимыми…

— ЗА ЧТО? Они нас так не любят…

Не за что, а почему.

— Почему?

Смотрите — вот то, что мы спрашиваем, «за что?» и является нашей уязвимой позицией.

— За что с их точки зрения… что они считают, что мы такие плохие…

Они считают, что у нас есть потенциал.

— И за это не любят?

А они не любят не за прошлое, они не любят за будущее. Дело в том, что западные товарищи не мстительны. Ну, вернее, мстительны, но только тогда, когда им выгодно помнить. Когда им невыгодно, они забывают все что угодно. Вернее не забывают, а откладывают в ящичек, откуда когда-то вытаскивают. Но вот специально что-то делать, чтобы кому-то отомстить — вот этого нет. Специально они делают что-то только для того, чтобы предотвратить. Только. Потому что прошлое уже не вернешь. А вот будущее — это важно. К России отношение неулонно ухудшалось, по мере роста цивилизованности России. Тут можно просто проследить… это совершенно четко. В какой-то момент, против нас объединилась вся Европа. Это значит, что Россия была сочтена действительно серьезной угрозой.

— Крымскую войну имеете в виду?

Да. С этого момента можно говорить о всеобщей русофобии на Западе.

— Так тогда что Обама сейчас говорит, что Россия самая серьезная опасность в мире… может быть Россия идет правильным путем?

Вы знаете, почему-то у нас разговор с литературы мягко сместился на политику. Ну ладно, я не возражаю, я обещал ответить на все вопросы, я отвечу.

Во-первых, уже слова «Обама говорит», означают, что он говорит не то, что он, например, думает… это же только очень наивные народы рассуждают так. Это значит, что он хочет произвести своими словами определенный эффект. Он же государственный деятель. Государственный деятель, если он что-то говорит — для него слова это инструмент. Этим инструментом, он пытается достичь определенного эффекта. Этот эффект, для нас, кстати, трудно просчитываем. Потому что мы не представляем себе внутренней реакции американской аудитории. Может ему всего-навсего хочется оборонный бюджет поднять на три процента, может и так. Может ему совершенно плевать на всю Россию, он мог бы на этом месте поставить и Северную Корею, просто нужно увеличить оборонный бюджет. Может и так. Может он действительно так думает. А может на самом деле есть третья какая-то причина, которую мы не знаем. В любом случае, если мы услышим «говорит Обама», нужно сначала понять, а зачем он это говорит, чего хочет добиться своими словами.

Кстати, с Путиным тоже самое. У нас почему-то постоянно интерпретируют речи Путина, как будто Путин говорит что-то для того, чтобы это потом делать. Дальше это естественно не делает, и все потом ужасно обижаются. А вот как раз именно эту претензию Путину не надо предъявлять. Он обычный государственный деятель, ведет себя как все. Ну по-бесстыднее немножно, но это и страна попроще.

…

Дело в том, что сейчас я забросил маленькие рассказы, хотя они хорошие, и я там точно знаю, чем они закончаться… Дело в вот в чем, дорогие читатели! Я ведь сейчас на самом деле существую на доброхотные даяния читателей. Я попросил денег на то, чтобы закончить два романа. И мне люди присылают деньги, и пишут, что вот, например, это на «Буратино», а это — на «Факап». А я человек добросовестный, если я взял деньги — я буду работать. …

— Так если вам прислать деньги на ту же «Морозко»…

Я буду писать, да. Просто-напросто, поскольку это уже не мое хобби, человек оторвал от себя средства и мне дал… а не могу не выполнить… и здесь напишу то, что обещал. Я считаю себя нанятым это совсем другое дело, я делаю это последовательно, выделяю время, не тогда, когда мне хочеться — сел, там, написал абзац, позевал там. Нет, это я вот сажусь, как честный литератор беру и пишу главу, причем не меньше определенного объема, потому что понимаю, что оплаченный труд должен быть качественным. Более того, я учитываю пожелание читателей. Один читатель например, попросил у меня назвать определенным образом персонаж, правда не сказал никаких параметров персонажа… хотя его описал, психологически. Это была девушка, рыженькая, с определенным характером. В настоящий момент это поняша Ева-Писториус в этом самом. Ну вот не знаю, настолько ли она идеально сложена, как товарищ описывал…

…

— То, что вы писали в «Русской Жизни», эта тематика, возможно что она вами будет как-то продолжена, или только фантастика будет?

Объясню. «Русская Жизнь» — это опять было средство заработка. Так же как и еще одна вещь, которая, мало кто знает, но я сейчас признаюсь…

«Русская Жизнь» — это был совершенно замечательный журнал, замечателен он был тем, что с его редакции вообще никто не спрашивал ничего. Господин Левичев, для собственного, по-моему, удовольствия, кормил Митю Ольшанского и его коллег. За то, что они выпускали журнал «Русская Жизнь», который нифига при этом не был связан с партией «Справедливая Россия». … Этого бюджета хватило на то… ну я знаю, что такое выпуск бумажного журнала, я представляю себе этот бюджетик, несколько лимонов то туда вложили.

— Но он личные вкладывал, не партийные…

Вот именно. Ему просто нравилось давать деньги на это дело. Я конечно думаю, там были более сложные отношения… но сие за пределами нашего понимания. Короче говоря, он набирал авторов, самых разных, в основном тех, кто ему были лично симпатичны. Соответственно, заказывал статьи, и естественно, ни о какой фантастике там речи не было. … Что я могу сказать. Я с удовольствием, эти самые текстики небольшие отписывал, более того, меня в свое время польстило, когда я увидел в киоске Новой Газеты, а это очень специфическое место, где продавалось вот всякое такое… вот знаете, ядреное… Там был ядреный такой либерализм, я думаю, что даже Новодворскую там даже в этом киоске сочли бы немножечко правой.

— Так оно и есть.

Значит да, и вот там я увидел, прямо вот посередине вот этого вот прилавка, мало того, что журнал «Русская жизнь», он был развернут как раз вот на моей статье. Это меня просто вот так умилило, «ннн-чмоке», подумал я. Причем текст назывался «Москаль», и был посвящен апологии Москализма. До сих пор, кстати говоря, считаю его весьма удачным. Как они, видимо решили, что это что-то русофобское, по причине своего невежества, и вот так его положили, дескать вот он … берите!

Но… Митя мне очень хорошо платил, честно скажу. Когда у него соответственно журнал кончился, я об этом очень горевал, потому что это были очень нелишние денежки, в моем довольно бедном быту.

Дальнейшие вопросы? …

…

Следующий вопрос был по Стругацким?

— Вы, как человек выросший в советские времена, ясное дело читали, и так далее … это даже скорее не вопрос, а… благодарность, что ли. Потому что буквально недавно, у меня зашел разговор, с приятелем, в принципе да… для многих советских людей, Стругацкие были… была такая Библия. Вот у нас есть… коммунизм он плохой, а это у нас коммунизм высшей марки, хороший. При этом, никто не собирался это воплощать в жизнь, но все читали и чтили. Другое дело, что потом, это начало немножечко разваливаться. Во-первых, как я понимаю, когда умер Аркадий, дальнейшие вещи… Борис… они стали такие, вот, страшненькие, прямо скажем.

А мне-то, честно сказать, только они и нравятся.

— Ну как сказать… У каждого писателя есть такая небольшая порция жути. Вот кстати, Булычева вы упоминали, … во всех его детских книжках есть такая вот небольшая какашка. Не плохо, а страшно. … Ну вот, и у него все страшно. Вот если он и верил, то изверился. Дальше, он начал на старости лет давать интервью.

Я читал.

— И честно говоря… вот кстати, о Косово… я помню, такая у него была фраза — «А что эти гуманитарные бомбадировки… Да сами сербы их уже не помнят…». Вот такая вот была фраза.

Самое интересное, я понимаю, почему он это сказал, и даже… ну ладно, это отдельный разговор.

— И разговор у меня зашел о том, что Стругацкие написали такие духоподьемные книги, но написали как. И в принципе, завели целое поколение в тупик, не объяснив, как это работает, а по здравому размышлению, это не может работать никак. И вот тут, появляетесь вы, с «Факапом», где в общем, это начинается… нехорошее слово… «деконструкция», вот этого Мира Полудня. Как это оно работает, как это может работать.

Да, самое интересное, вы абсолютно правильно уловили суть. То, что я делаю в «Факапе», это не пародия, это не попытка поязвить — я могу и пожестче. Это именно реконструкция того, как именно это могло бы работать. Да, и как возникло. Да, вы совершенно правы.

— Хорошо, тогда вопрос. А вы сами — в детстве, юношестве, когда читали Стругацких, как это воспринимали? Насколько критично и когда изменилось отношение и изменилось ли вообще?

Я вынужден признаться друзья, я с детства был настроен крайне критично к социалистическим и коммунистическим идеалам. Вот тут уже действительно похоже… Причем не то, чтобы меня специально воспитывали. У меня правда, вся семья была, ну скажем так, никоим образом не диссидентами, нет, не антисоветчиками, никоим образом. Но некоторая несовместимость с советской властью, была собственно на генетическом, что ли, уровне.

Т.е. у нас в семье не было ни одного партийного. Вообще никого. Ни мы, ни родственники. Хотя это могло бы решить много проблем. Мой дед, несмотря на инженерно-конструкторскую гениальность, а у него она была, был весьма в сущности простой, по некоторым параметрам. Он откровенно советскую власть не любил. Он понимал, что с ней ничего не сделаешь, но очень не любил. Однажды, он мне рассказал, что в свое время, в тридцатые годы, он еще молодой был инженер, он подумывал о том, как бы Сталина убить. Он стал это проектировать. У него тогда только-только начало работать это мышление. И понял, что никак. Что не существует способа, не то, что самому остаться в живых, а даже подобраться. То есть у него была какая идея — может пристрелить его из чего-то. И получалось у него всякий раз, когда он разглядывал снимки с Мавзолеем и так далее, что ну вот никак, что нет способа.

С этого момента, он, естественно, поскольку он был реалистом, таким суровым, он оставил всякие мысли о борьбе с Советской Властью, он понял, что тут ничего не сделаешь. Но очень ее не любил. Еще одна деталь. Дед всю жизнь выживал за счет какой-то мелкой коммерции, он продавал, в основном, правда, плоды своего труда. В смысле, ума. Например, он во время войны, вот это очень характерная история, был эвакуирован в Ташкент, потому что был один из немногих в Советском Союзе специалистов по авиационному литью под давлением. Соотвественно, оказавшись там, он выяснил, что карточки-то не отоваривают. Жрать нечего. А узбеки, не будь дураки, меняют еду исключительно на золото и тряпки. И вот, когда уже простыни отнесли на базар, и жрать стало совсем нечего, дед сел и решил как следует подумать. Подумал он следующим образом — а чего в городе не хватает, чего-то такого, простого, что можно было продать. Сделать и продать. И придумал. Он сначала, впрочем, сделал маркетинговое исследование — пошел на местный базар, и стал выяснять, что там чего стоит. И выяснил, что в Ташкенте нет иголок, нет ниток, и нет пуговиц. Особенным дефицитом были пуговицы. Теперь ход мысли. В принципе, он, извините меня, был большим человеком на авиационном заводе. Сделать простейший пресс, не составляло труда: свистни — сделают. Но пуговицы нужно делать из чего-то. Дед сделал этот пресс — просто свистнул и ему сделали. И стал пробовать. Нашел, что отличным материалом, является шеллак, из которого делают грампластинки. А во всех магазинах Ташкента, лежали грампластинки с речами Сталина.

Которые стоили копейки, в прямом смысле слова копейки, даже по военным временам. Товар был мягко выражаясь, настолько неходовой… Дед пошел, и скупил во всех этих магазинах все пластинки с речами Сталина и прочих партийных деятелей. Калинина там, еще чего-то такого. И наштамповал из них мешок пуговиц. Представляете себе?

Пошел на базар. Стоял он там пять минут. После чего к нему подошли два одессита, объяснили ему, что «понимаешь, мы тебя можем сдать, или ты нам сдашь товар, по такой-вот цене». Деда было очень трудно запугать, он был все-таки детдомовский, с одесситами он поговорил, дальше они пошли и даже выпили и нормально договорились, что им идет товар, они его берут как опт. И тут же расплатились. На это дело он купил мешок риса, и бутылку здоровенную хлопкового масла. Снес домой, и моя бабушка сварила этот рис в хлопковом масле. Вообще от такого может быть заворот кишок, но почему-то все отлично все съели. Вы понимаете, как у человека была устроена голова. Как может человек с так устроенной головой, любить Советскую Власть. Да никак. Он прекрасно понимал, что в другом мире он был бы миллионером. Потому что он напридумывал за свою жизнь таких устройств, каждое из которых его бы реально озолотило. А ему, между прочим, вместо этого… украли несколько изобретений, ну это ладно, обычное дело… это кстати, везде бывает… но в любом случае, он прекрасно понимал, что он живет гораздо хуже, чем мог бы. Кстати говоря, вот это ощущение у меня, например, точно такое же. Я понимаю, насколько я теряю, потому что живу здесь и сейчас. В той же Америке, сейчас бы, с теми же самыми литературными способностями, я особенного горя бы не знал, сидел бы себе и писал бы третий том какой-нибудь эпопеи.

Это я не жалуюсь, у меня этого нет. Меня вполне устраивает, скажем так, то, что я здесь, мне очень нравится русский язык, но тем не менее — я же понимаю. Так вот. Соответственно к Стругацким, и этому прекрасному Миру Полдня я всегда относился с подозрением и отвращением.

— Почему?

Потому, что это была там самая попытка создать картину этого самого коммунизма. Я с самого начала, с детства считал, просто по определению, что это ложь. Это не было какой-то идеей, это не было вычитано из книжек, я это ощущал физически.

— Можно подробнее, что значит ложь? Вы открываете «Обитаемый остров», приключенческий роман, это «Трудно быть Богом». Прекрасные персонажи, хорошая история.

Но я же то начинал со «Страны Багровых Туч».

— Отлично! Еще лучше.

Я вот понимал, что все, что тут описывается, оно не бьется с какими-то очень фундаментальными вещами. Так не должно быть. Более того, меня постоянно… — кстати, из чего вообще частично вырос Харитонов — меня постоянно бесили мелкие несоответствия. Ну например, в детстве еще читая этот самый роман, я имею в виду «Страну Багровых Туч», я например, там отмечал, что главный герой Быков — явно не тот, за кого он там себя выдает. Потом то я понял, вернее даже прочитал, что Стругацким формально запретили его делать военным, он там явно…

— Танкист. Он же закончил эту школу, бронетанковую.

Так вот. Там в том тексте, который я читал, это бы отцензурированный текст, в котором все упоминания о военном прошлом, (а он там не просто танкист был — он явно воевал. Спрашивается — что же это была за война?) были тщательно убраны. Но все остальное — характер человека, и так далее, — были переданы неплохо. Потому что Стругацкие еще застали этих людей, они помнили, как они себя вели. Так вот, меня это раздражало. Раздражали безумно пафосные речи персонажей. Я например, сам, могу в диалог вписать оборот с деепричастием, но я, все-таки, обычно делаю одну вещь, когда сам пишу. Я, когда у меня начинается диалог, проговариваю вслух, что что пишу. Прием очень простой, но убирает массу глупостей. Потому, что когда ты слышишь, как это звучит ты понимаешь, что нормальный человек так не скажет. У Стругацких герои постоянно произносили речи, которые просто на слух не ложились. Такое впечатление, что они постоянно стояли на котурнах, в каких-то пафосных позах, … потом, кстати, Стругацкие сами над этим всем посмеялись, в «Понедельнике…», когда описывали полупрозрачных…

…

Нет, я сейчас говорю, с чего начиналось. Когда же я стал читать этот «цикл Полдня», меня там раздражало буквально все. Мне были не просто непонятны мотивации этих людей… т.е. знаете, есть такой вопрос — «а за что они жопу рвут?». Они там явно это делали, постоянное рвание этого самого места, причем мотивации «ради чего» были абсолютно непонятными. Ну на войне такое понятно, что да, можно погибнуть «за…». Но например, когда двое героев гибнут, из-за того, что, усмотрели какой-то ценный артефакт, и начали его оттуда вытаскивать, причем было ясно уже с самого начала, что дело самоубийственное. Возникает вопрос — «а зачем?». И это там постоянно.

— Ты имеешь в виду гибель Юрковского и как его…?

Да, именно.

— И Крутикова.

Да. Или например, совершенно невероятный эпизод в «Стране Багровых Туч», где в одиночку, какой-то индус, полетел на космическом корабле, непонятно, откуда взявшемся… Да, так вот. Но все равно, в «Факапе» я придумал убедительное разъяснение почему он летел один, почему все это было именно так. Объяснение, правда, неприятное.

— Они над Быковым издевались, они не объяснили ему насчет этого Бондепадхая, а что там было по вашему на самом деле?

Да все понятно. Бондепадхай, естественно в этом «Факапе», а не у Стругацких, личность, мягко выражаясь, противоречивая. В том варианте мира, который описан в «Факапе», Полдень, это тайная ядерная война. Которая произошла… там в общем, есть намеки, между западными странами и мусульманским миром, так называемым Халифатом. Я это не описываю подробно, но все нужные места сделаны. Так вот, Бондепадхай, один из деятелей Бхарата Джаната Парти, который потом принял мусульманство, и возглавил, собственно говоря, прохалифатскую партию в Индии, вообще-то военный преступник. Был в свое время пленен в ходе операции Союза Советских Коммунистических Республик, который добивал остатки Халифата в Чите. Действительно, очень талантливый ученый, работал он в «шарашке», которую держали на Луне, по причине того, что оттуда очень сложно сбежать. Действительно разработал первый гиперсветовой привод. Летел один, потому что в ходе испытания корабля убил остальных членов экипажа, и попытался бежать. Что обьясняет собственно, почему один, почему он израненный там лежал — изранен он там был просто потому, что другие оказали сопротивление. Планы у него были тоже понятные — долететь до ЕН17, конечно же, это была никакая не Венера, запастись там радиоактивными веществами, и дальше, вернувшись, шантажировать «грязной бомбой». Понятное дело, что это объясняет все. И понятное дело, что Быкову объяснять это было нельзя, по причине того, что не надо лишнего человеку знать — «меньше знаешь, лучше спишь».

Такого рода объяснения применимы и к другим эпизодам у Стругацких. Если допустить, что это общество все-таки существует. Более того, оно само себя воспринимает так, как написано у Стругацких, но описывать его можно только с точки зрения человека, который находится глубоко в недрах системы. Ну т.е., по большому счету — спецслужбиста. Ибо общество у Стругацких, это на самом деле, ГБшная утопия, если называть вещи своими именами. Кстати говоря, это видно даже по самим оригинальным текстам. Например, простой вопрос — как устроена — у них же вроде как государство? — как устроено их государство. По формальным признакам, это государство является псевдопарламентской республикой. У них есть так называемый Мировой Совет, при этом, в него не проводится выборов, судя по всему, механизм — кооптация. Он на 30-40%, как указывают сами Стругацкие, состоит из врачей и учителей — т.е. максимально манипулируемых людей. Электорат «Единой России». По сути дела, Стругацкий достаточно точно обозначили такую вот манипулируемую… бюджетники, по большому счету. Эти бюджетники явно подписывают любые приказы и распоряжения, исходящие из головки этой организации. Головка состоит из Уважаемых Людей. Всякого рода «Горбовских», «Бадеров» и так далее, которые судя по всему, являются на самом деле просто-напросто начальниками соответствующих спецслужб. Горбовский явно является по большому счету фигурой номер один, и лежа на кушеточку, так сказать, управляет Землей. При этом он всегда оказывается в нужные моменты в определенных местах. Ну например, для меня совершенно было очевидно, когда я читал эту «Далекую Радугу», что катастрофу спровоцировал собственно Горбовский. Это довольно очевидно, что это была спецоперация, чтобы прикрыть все исследования в области «Нуль-Т». Правда в последний момент приказ отменили — иначе ничем нельзя объяснить, что эти волны шли-шли-шли, все уничтожали, а потом вдруг — чик.

— Самоаннигилировались…

А, да-даа… Самоаннигилировались, конечно, ага. Мы же предполагаем, что мы обсуждаем что-то возможное? Они, если самоаннигилировались, они должны были для этого сначала схлопнуться. Но они почему-то самоаннигилировались до этого момента.

— Заворачивались…

Ээээ… там нет этого описания, что они заворачивались, они там вертикальные

— … через них там пытался перескочить …

Нет. Я книжку читал. Они были вертикальные, и очень высокие. И ничего там не заворачивалось. Следовательно, их просто отключили.

Так вот, давайте рассуждать рационально. Честно говоря, я реалист. Как писатель. А реализм в литературе заключен в чем? Высшее проявление реализма — это детектив, т.е. когда мы видим некоторую загадочную ситуацию, а литератор ее раскручивает. Я абсолютно также отношусь ко всему, что пишу. Я вообще считаю, что по большому счету, литература есть вид искусства решения задач, с одним маленьким добавлением — формулировка задачи является частью задачи. Т.е. ты ее формулируешь, пока ты ее решаешь. Это довольно странное условие, которое выводит литературу за пределы допустим, науки, но вполне возможное. Т.е. представь себе — задачка, в которой часть условия скрыто, и его еще нужно восстановить по ходу решения. Так вот — литература оно и есть, это решение задачи, где часть или когда вся формулировка задачи тоже является задачей. Это я уже как логик. Так вот. Соответственно может быть при этом, что задача полностью дана… в детективе например, с самого начала предполагается, что задача полностью дана, и вот дальше мы ее просто решаем. Я вот именно это и делаю с теми же Стругацкими. Я делаю некоторую гипотезу, что абсолютно все, что там написано — это верно. А дальше пытаюсь увязать между собой факты. Т.е. я предполагаю, что это факты. Что например, действительно была планета Надежда, которую чуть было не уничтожили эти сдвигающиеся волны, но потом они вдруг исчезли.

А при этом, такая большая шишка, как Горбовский, почему-то там присутствует, хотя вообще-то это ему явно не по чину. И ведет себя например, крайне спокойно.

— … не шишка… он же там капитан звездолета в том романе…

Нет-нет-нет.

— … и не член Совета там по-моему.

Я специально даже в свое время рисовал схемы административного роста героев Стругацких. Выясняется нечто очень странное. Например тот же самый Горбовский, по некоторым странным причинам якобы очень большой долгожитель — какие-то там сверхсветовые-довсетовые полеты там, еше какая фигня, явно легенда, очевидно совершенно. С очень странной биографией, но всегда с огромными возможностями. Почему-то именно слово Горбовского оказывается почему-то последним. … Это конечно можно объяснить необычайным гуманизмом принимаемых им решений… (смех в зале), но вообще говоря, такое свидетельствует только об одном — у человека на плечах невидимые погоны. Я вот этих советских людей, чье слово оказывается последним, помню. Они такие, да.

Короче говоря, Стругацких я рассматриваю именно как ГБшную утопию, при этом я особенно горжусь тем, что в «Факапе» мне удалось не то, чтобы там «разоблачить» — это было бы дешево, «деконструировать» — нет… вся оболочка, заметьте, остается. Они действительно живут в таком мире, просто внутри него есть кое-что еще. Кстати, сам прием подсказали мне Стругацкие. У них есть книжка «Обитаемый остров», из которой я кстати понял, как устроена тайная власть. Где они нарисовали гениальную штуку — Систему, нарисованную на Системе. Есть государственный аппарат, он вроде бы работает, есть какие-то тайные Неизвестные Отцы. Как потом выясняется, они все сами являются частью этого аппарата, более того, они сидят на значимых постах, никто просто не знает о том, что между ними есть неформальные связи. Что на самом деле, всей страной управляет небольшая компашка, в которой, генпрокурор, с одной стороны, и какой-нибудь там бандит, находятся в очень тесной связи, что и позволяет всей вот этой вот системе функционировать в таком режиме. При этом там у них все надстройки… это есть.

Самое интересно, так, что так действительно все и устроено, и Стругацкие здесь ничего не придумали, просто очевидно читали какие-то хорошие книжки по политологии. Но я это дело понял именно из этого. Соответственно, «Факап» — это попытка простроить эти невидимые связи.

Причем я не пытался, их сделать какими-то особенно зловещими, страшными, … так что вот «внешне они коммунисты, а по ночам детей едят» — это была бы сорокинщина. Зачем? Это глупо. Мне хотелось бы сохранить гуманизм, своеобразный, этого мира, его обаяние, определенное, которое есть. Но при этом, нарисовать еще и реальность. Она не страшная, она не ужасная там особенно, им же ничего такого особого не делают. Ну там всякие там обстоятельства неприятные возникают или открываются, но по большому счету, ничего ужасного то нет.

Вот Сорокин, какой-нибудь, если бы ему пришлось деконструировать Стругацких, я понимаю, что бы он на писал (смех).

Вот я представляю: «— Что будем делать, — спросил Комов…»

— А у него было про это, у него было прямо несколько рассказов про это…

Да.

• — У нас есть три выхода, решительно сказал Юрковский. Первое — направить звездолет непосредственно на ЕН104.
• — Это не выход, сказал Горбовский, вы понимаете, что мы тогда погубим людей на станции.
• — Либо надо спасать станцию, сказал Юрковский, — в таком случае, мы потеряем результаты экспедиции. Либо, наконец, сказал он, нужно вздухать фомку.

— (Смех) … я именно это и имел в виду … (смех)

И тут все соглашаются, что это идеальное решение и дальше начинается… сами понимаете что.

…

Нет, и там будет еще много интересного. Я вот сейчас отписываю наиболее стремный кусок «Факапа», сразу скажу, ничего более такого сомнительного там не будет. Про диссидента Юрковского, который на самом деле, конечно не погиб вместе с Крутиковым, и в дальнейшем, Жилин еще встретится в этом самом…

— в Стране Дураков?

Да.

— А «Хищные вещи» на Фолклендах происходят?

Да, они происходят на Фолклендах, это часть Соединенных Штатов, выживщих собственно после катастрофы, которые называются собственно СШАА — Соединенные Штаты Аляски и Аргентины (смех).

Все остальное было уделано ядерным оружием, а вот кусочки вот эти вот сохранились. Фолкленды являются там почти идеальным местом, кстати говоря, нефть там действительно есть, я тут даже не наврал, она у них есть на шельфе.

— … указания на Среднеземноморье по тексту там кишмя кишат… замок крестоносцев там какого-то этого самого. (В городе было шесть школ и один университет, помещавшийся в древнем замке крестоносца Ульриха де Казы)… Средиземноморье…

Я посмотрел внимательно текст, там этого не настолько много, хотя я мог бы это куда-нибудь на Кипр перенести.

— На Кипр! Вот Кипр…

Но не хотелось. Объясню, по каким причинам. Дело в том, что на самом деле все эти указания. Так же указания, что с самолета сходили эти самые … английские клерки, или еще что-то такое, … это явно, так сказать, это явно третьестепенные детали, в отличие, от например, чего-то довольно важного, которыми я честно сказать, пожертвовал. И пожертвовал, даже несмотря на них. Потому что там эти крестоносцы роли не играют. «Слег» там играет огромную роль, то, что они там в ваннах лежат, а не в банях — играет очень большую сюжетную роль. Крестоносцы не играют роли никакой. Вот тут уж я позволил себе… хотя мог бы, повторяю, … ничего не стоило, придумать вариант, при котором именно Кипр выживает. Допустим, вся Европа уделана, а именно Кипр остался. Ну не хотелось, честно сказать. Мне почему-то нравятся Фолкленды, они такие красивые.

— … Там холодно…

Это при нынешнем климате (смех). После ядерной войны, извините меня, скорее всего, все изменится непредсказуемо.

— Ну надо еще сказать, что вы же там допускаете в «Факапе», что какие-то там опубликованные … что они с отсебятиной авторов, они могут содежать какие-то сюжетные или метолологические…

— Вот, в «Стране Багровых Туч» Китай там является космической державой, а в «Факапе» Китая нет как такового.

Именно так. Но опять таки, можно было очень легко это изменить — ну вот, что выжило какое-то количество китайцев на Тайване. Ну вот легко, я же автор, я могу их спасти. Но я решил не вводить китайцев, и упростить дело. Фактически, у меня получается как — по большому счету, у меня там осталось несколько народов, те, которые более-менее успели добраться до Восточной Сибири. Потому что это было единственное место, где с одной стороны… туда бомб никто не бросал, потому что там ничего нет. С другой стороны, там была пресная вода. Ну собственно, это опять таки не я придумал. Я читал в свое время некоторое исследование, вполне себе серьезное, сделанное нашими минообороновцами. Ровно на эту тему. Вот там собственно говоря и говорилось, что при определенной интенсивности болевых действий — все зависило от количества мегатонн. Потому что при определенном количестве мегатонн дохли все. Но был вариант, при котором именно Восточная Сибирь оставалась более или менее пригодной для жизни.

— Посколько по «Обитаемому Острову» сделали сериал в «Факапе»… поскольку

«Обитаемый остров» в «Факапе» написан непосредственно тогда, ну вот, реально, Каммеррером, жуликом и продимцем, настоящую фамилию которого он даже скрывал.

— … «Трудно быть богом» — это роман-оправдание самого Руматы-Антона, …

Именно.

— Но в таком случае, сюжет «Хищных вещей» может быть из какой-то экранизации перенесен в «дополуденное» прошлое.

Можно и так сделать. Хотя например, … насчет «Хищных вещей». Я не уверен, что в мире Стругацких, есть книжки Стругацких, это была бы уже … как это назывется?

— Рекурсия.

Рекурсия. В свое время, кстати, я помню, Миша Вербицкий придумал гениальный вариант рекурсии, а именно, наградить Ордин Ленина Орденом Ленина… (смех)… в честь шестидесятилетия Ордена Ленина.

— … не в любви к Стругацким. Почему вы выбрали именно мир Полудня для реконструкции, а не мир, например, Часа Быка, Ефремовского, или Булычeва… там же тоже миры достаточно большие.

Могу сказать. Значит, первое. Во-первых, я реалист, опять же. Мир Стругацких — это единственный фантастический литературный мир, который был создан в Советском Союзе, который знают миллионы людей, который оказался успешным.

Мир Ефремова, при всей определенной привлекательности самой личности человека, и т.д. … хотя конечно читать это очень тяжело. Мир Ефремова, и долей этой популярности не обладал. Реально нет ни одного фаната Ефремова, ну… это очень экзотические люди, очень странные, и в основном, одновременно, фанаты агни-йоги … прошу прощения. Потому что вы конечно понимаете, что Мир Ефремова — это Мир Рериха. И не «ну да», а я точно знаю.

— Я честно говоря вообще не знаю ни одного фаната Ефремова…

— Они есть…

Они есть, но только в среде рерихнутых. В девяностые это было довольно распространено. Вы вообще не представляете, какие фантастические вещи, реально фантастические, тогда творились.

Например, группа рериховцев, в свое время, в Госдуме вывесила флаг Рериха, над залом заседаний. И он провисел до девяносто-не-помню-какого-года, когда его наконец кто-то заметил, и сняли.

— … кто? …

Да просто пришли и повесили. Или например, я очень хорошо помню, как в доме-музее Рериха, это рядом с Институтом Философии, висела на стене карта, истыканная булавками…

— Она до сих пор там висит… в самом музее.

Музей-то я знаю, я про карту — истыканная булавками. Это были отделения, т.е. сейчас так работают предвыборные штабы. Мне объясняли, что это собственно план, как они сейчас овладеют Россией. Понятное дело, сейчас конечно она будет их, ну в духовном… , в духовном плане. Кстати, при таком диком вакууме, который тогда царил, тогда любая секта раздувалась до неимоверных размеров, и так далее. Что они считали, что у них все было. «Вот сейчас значит так: вот питерское отделение буддистов, так, это наши, вот тут вот тоже наши, … в Новосибирске у нас очень сильная группа, тут Калмыкия, буддисты-ламаисты, мы их привлечем, …» Причем таким тоном, что вот они сейчас с автоматами поедут. По самой их версии, только ссора Шапочникова и Сидорова разрушила планы овладения Россией учением Рериха.

В девяностые я насмотрелся настолько фантастических вещей, что вот это все уже не фантастика. Простите, я начинал свою лекторскую деятельность знаете с чего? С чтения лекций по китайской эзотерике в городе Борисоглебске, иждивением магического общества Tarot, кое, меня собственно и наняло, в помещении бывшей церкви, превращенной в дальнейшем в клуб, а в дальнейшем снятым обществом Tarot, для проведения магических ритуалов…

Пилят группы этих несчастных Борисоглебцев, совершенно ошалевших, от всего этого творящегося ужаса, которым пообещали, что они станут магами и своей волей будут стены ломать.

Очень хотелось есть, понимаете. И когда меня нанял создатель этого общества. Маг Игорек. (смех, LOL). Да-да, именно так. Страшный человек, который сам утверждал, что он последний представитель магической династии ведущей начало с девятого века — не знаю, почему-то он настаивал на девятом веке.

— Свидетелей мало осталось.

И при этом закончивший музыкальное ПТУ по классу аккордеон (смех)… Образования у него не было, кроме магического и аккордеон.

Вот это все реальность, вот так и было, я приехал с друзьями в этот Борисоглебск, и за очень небольшие деньги я там действительно читал, кстати, вполне качественные лекции по китайской эзотерике, потому что интересовался этим делом, и кое-что знал. Учил их например, гадать по Книге Перемен. Серьезно, научил. Там меня специально возили на машине к местному КГБшнику, чтобы я ему там лично погадал, по поводу какого-то его мероприятия. Я погадал кстати, и выпала очень нехорошая гексограмма. И кстати говоря, оказался-то я прав. Через два дня его убили…

— Как?

Вот так. А уж если я вспомню, как я оказался по этим же самым причинам в городе Ревде, опять таки читал я лекции по эзотерике, на этот раз для «госпожи Таааны из 39-й галактики» — она так себя представляла. И одновременно в эту самую Ревду нагрянули две великие духовные силы — туда приехали Исмаилиты, … это Мария Деви Христос. И одновременно Пророк Виссарион (смех). Которые друг друга начали мочить через местные газеты, пиша каждый про другого, что они суть представители Сатаны. Ко мне пришла бедная журналисточка, которую затравили обе стороны, обещая ей какие-то странные порчи наслать, и я ее бедную учил, что не надо бояться этих порчей, все они слабенькие, а если вы очень боитесь, то соответственно на те места, на которую насылают порчу, воткните иголочку, острием вверх. И она спросила — а в трусы тоже втыкать? (смех). Потому что они ей обещали бесплодие. Я сказал, да, нужно воткнуть в трусы тринадцать иголочек, все будет у вас в порядке. Ну а что мне еще оставалось делать? Девочка действительно была запугана. Вот после этого всего… А уж как я вспомню лекции пророка Виссариона… Вы не представляете себе, какая духовная мощь была у этого человека. Вы знаете, с чего он начал свой духовный путь? Пророк Виссарион, кстати, он до сих пор существует, у него целое поселение в Сибири, начал с того, ТРЕПЕЩИТЕ, вы сейчас будете потрясены — что он был изгнан ИЗ ГАИ ЗА ПЬЯНСТВО (смех). Вы понимаете, что надо было вытворять… у меня воображение отказывает. Вот я — писатель-фантаст, вот мне бы сказали — вот тебе творческая задача — напишите, что нужно сделать, чтобы быть уволенным из ГАИ за пьянство. У меня бы руки опустились, правда, у меня нет столько воображения.

— Я думаю, это у вас метафора такая, в одном эссе была.

Да НЕТ, это РЕАЛЬНОСТЬ.

…

— Вы уже два часа с нами разговариваете, может уже закруглиться с литературой и перейти к национализму? … (смех…) Что-нибудь такое важное и интересное, вы хотите, чтобы у вас спросили про литературу?

Ой, вы знаете, на самом деле даже не знаю. Я честно говоря, не ожидал… Мне жутко приятно смотреть, сколько людей пришло… что вас столько придет. Дорогие мои, честно говоря, всех вас очень люблю.

— А как Движение… как Лидер Движения…

Но я все-таки как писатель людей приглашал, это разные вещи, извините меня. Сюда пришли далеко не только, и не столько … даже люди, которые там в Движении… это люди, которые читают вот эти книжки. Извините меня, это разные вещи.

— Вы объяснили, почему вы выбрали Стругацких, а почему вы выбрали Буратино, из всех остальных сказок…

О! Это я считаю своим истинным подвигом. Честно скажу, все началось с того, что я поспорил. А было так, это было много лет назад, как говорят в таких случаях «Давным-давно, в далекой галактике». Это было в прошлом тысячелетии. Однажды, сидел я, в компании людей, которые тоже претендовали на то, что они будут что-то писать. Это была компания литератора Юрия Никитина, тоже, надо сказать, человека феерического, о котором можно многое рассказать. Тогда при нем… а я там тусовался на их форуме, это было одно из немногих мест, где можно было произносить слово «русcкий» и не быть сразу забаненым. Потому что он там писал славянскую фентези, и вообще был за это.

И вот, сидим мы и пьем пиво. Все эти люди считали, что будут писать фантастику, и чрезвычайно прославятся. Из них, по-моему, три человека действительно что-то пишут. Ну, никто из них серьезно не поднялся, по причинам, от них не зависящим, ну … неважно.

И вот значит, кто-то говорит, что скорее всего, дальше литература пойдет по пути фанфиков. Самое интересное, что человек оказался прав. Что будут писать тонны фанфиков, по уже известным сюжетам. Потому что это же здорово экономит время. Потому что не нужно создавать свой мир. Вот действительно, Стругацкие мир создали, теперь в нем можно перемещаться. Вот в свое время серия «S.T.A.L.K.E.R.» — абсолютно гениальный коммерческий продукт, … т.е. может быть там и полное дерьмо в качестве текстов, но коммерческий продукт — гениальный. Почему? Потому что соединили уже готовую книжку Стругацких, и уже наработанный миф о Чернобыле. Оба мифа уже известны читателю, не нужно объяснять, что это такое. Отлично сработано! Пятьсот книг издали, и все продались, понимаете? Где-то пятьсот или шестьсот, я не помню. Реально.

— Наименований столько?

Да, да. Пятьсот точно есть. Т.е. там эти книжки пеклись всеми как горячие пирожки. Мои хорошие знакомые, Зоричи, даже оскоромились — тоже написали. Там за них еще реально платили.

— … все ведущие фантасты, за исключением Лукьяненко …

Лукьяненко настолько высок, что мог проигнорировать.

— У Лукьяненко есть свои фанфики… Дозоры, которые он сейчас…

Дело в том, что… кстати, хороший пример. Лукьяненко, например, эти свои «Дозоры» бесконечные печет именно по принципу фанфика.

— И Лукьяненко писал в «Мирах братьев Стругацких»… в этих продолжениях, там что-то его есть, парочка рассказов.

Так вот. Значит я помню, что относительно недавно, какой-то сборник, … — это мне потом рассказали, кто-то робко порекомендовал Харитонова, а сборник тоже был что-то на тему Стругацких. Человек вылетел как пробка оттуда, в ужасе.

Ну ладно, вернусь к фанфику. Так вот, кто-то сказал, что скорее всего все будут писать фанфики. Это была правильная мысль. И вот, дальше пошел разговор — ну вот, фанфики, фанфики нужно писать на что-то знакомое… Ну а что все мы тут знаем? Кто-то сказал — а можно сделать фанфик на «Курочку Рябу»? Я говорю — а чего, можно. Начал сочинять фанфик на «Курочку Рябу».

«Курочка Ряба» же на самом деле… ужасный же сюжет. Птица-мутант, которая собственно говоря должна снести яйцо с определенными свойствами, меняющими мир,

— Грузинская гусыня, собственно говоря.

Да-да-да. Так вот. Короче, вариантов тут полно. И тут кто-то сказал — вот знаете, есть настолько законченные произведения, что с ними ничего не сделаешь. Я говорю — хорошо, какое? — «Буратино».

— Challenge accepted.

Я говорю — «ну а почему, ничего не сделаешь?». Человек привел очень серьезный аргумент. Он сказал — «а понимаете, там оно так кончается, что если эту концовку не убрать, вообще не отрезать ее, … то… то и все». И привел в пример советский фильм, в котором, в конечном итоге Буратино выскакивает на совестскую сцену, где сидят пионеры, и перед ними начинает там выкаблучиваться. А почему так сделали? Потому что не знали, как закончить. Вещь принципиально не имеющая нормальной концовки.

— Заходер тоже самое писал. Что в отличие от христианской поучительной сказки Коллоди… в Советском Союзе нельзя было закончить… превратить куклу… в человека, потому что кукла к этому стремилась, чтобы обрести смертное тело и бессмертную душу.

Именно. Сюжет «Пиннокио» был невозможен. Соответственно возникает вопрос, а чего этот Буратино так прыгал? Я задумался всерьез, и понял, что парочку фанфиков я все-таки сочинить сумею, походу, но это все будет в общем, натянуто. И тогда я сказал — я подумаю. Ну вот, я и подумал. Подумал я серьезно, и решил, что фанфик я писать не буду. Я буду писать нечто принципиально иное, но тоже в советском жанре. В советском жанре был очень своеобразный вариант — «книжка, адаптированная для детей». Т.е. берется нормальная книжка, из нее вырезается все сомнительное, остается тощенький такой вариант для детей. Например, я видел «Гагрантюа и Пантагрюэля» для детей (смех).

— Волоцкий же это делал…

А поскольку книжка невероятно похабная, и там ничего, кроме похабности там собственно и нет, она получилась очень тоненькой. Тут то меня и осенило, что на самом деле существует ейдос некоторого полного варианта «Буратино», … а и еще второе — удаляли детям непонятное. Например, из «Гулливера» вырезали все куски связанные с английским двором. Не потому, что не хотели его оскорбить, а потому, что детям было просто непонятно, почему очень смешно, что лилипуты подвязывались специальной ниткой. А это было издевательством над орденом Подвязки. На самом деле, очень острое, в английской ситуации, но сейча детям непонятное.

Так вот, соответственно, задача состоит в чем — восстановить взрослый вариант книжки. Но тогда получается, что он должен быть такой, чтобы при вырезании из него всего похабного и непонятного, оставался бы настоящий «Буратино». Поэтому книжка получилась чрезвычайно похабной (смех), иначе невозможно объяснить легенду ее появления. Т.е. все то, что не соотвествует… что повыше сюжета «Буратино», должно иметь какой-то сомнительный привкус. Должно быть либо что-то неприличное, либо что-то такое, что советскому ребенку показывать нельзя по каким-то другим причинам, например там, связанным с деньгами и властью, либо наконец, просто непонятное. И тогда получилось то, что вы, собственно говоря, и читаете. С румынско-эстонской империей, бактериологической войной, и похотливыми поняшами. Кстати говоря, куски из книжки, кто-то притащил на форум любителей этих самых поняш… (смех)

Ну вот. Они там правда заявили, что написано слабовато… как они там написали… «шиппинг плохо представлен». Я стал интересоваться, что это за гадость, решил, что это какое-то половое извращение, оказывается — нет, «шиппинг» — это развитие отношений. У меня поняши слишком легкомысленные, у них все это быстро, а вот страданий лесбиянских… вот из всего этого… Я это учел, кстати говоря, и решил внести немножко «чувства».

— Можно вопросец по поводу… с моей точки зрения любовно выписанного рассказа, но самого доброго, харитоновского… это рассказ «Разоритель»

Ага.

— Собственно потому что в нем, я увидел такие вот… лучи добра… Потому что эта планета… Арбинада?

Да!

— Это действительно, если не утопия, то очень симпатичное общество…

Я его таким и делал.

— Хотелось бы узнать — это действительно с вашей точки зрения, Харитонова, Крылова, такой отличный вариант устройства? И второе — не является ли общество тоже уже конструктом, … не сделал ли его кто, таким вот, странно уязвимым.

Нет… Как я там все представил — я на самом деле, совершенно не чернушник, я могу придумать любую конструкцию. Человек, который придумывает только гадости, это скорее всего просто плохой человек, а не человек с фантазией. Естественно, я могу представить себе очень красивое общество. Более того, еще его отрисовать. В данном случае, я хотел представить общество, которому очень повезло. Бывает вот такое, что человеку например, везет. Я специально подчеркнул этот момент, что ребятам просто очень сильно повезло. Ну например — планета, которая движется по круговой орбите и там времен года. Они даже не интересуются продолжительностью года, реальной, потому что им это не нужно. Они там дни считают — нет летоисчесления. Да, там и идеальная природа. Поскольку они там живут на этих архипелагах, на мелких островках, невозможно создать там сильное государство, основанное на насилии. У них там правда было свое средневековье, но оно у них связано не с тем, что они воевали с людьми, а с тем, что они воевали с динозаврами. Которые там в какой-то момент… которые в этом мире не пропали, выжили, расплодились, начали жрать людей. И дальше вот там несколько мелких штрихов, которые собственно логично создают такое общество. Например, из-за того, что у них вся тема насилия связана с этими, довольно мрачными временами, сами они довольно гуманные люди, в сущности говоря. Они даже вегетарианцы. Не потому, что физиологически такие, а потому что привыкли. Кстати говоря, это возможно и на земле, были же вегетарианские цивилизации практически.

Просто чуть-чуть другой состав там белков, так что можно было есть какие-нибудь орехи, и что бы все было нормально. Экономическая система писанная там, мной хорошо продумана и я уверен, что она могла существовать. Представим себе, что страховой бизнес оказался более успешен, чем финансовый. Что возможно при определенных обстоятельствах — например, частые страховые случаи, или наоборот, редкие, спрос на эти услуги, и так далее. С другой стороны, у них промышленная революция явно еще не началась, кредиты дешевые не требуются в таком количестве. Это там все тоже прописано, по сути дела, они живут в эпоху Возрождения, только Возрождения очень красивого, гуманного, и так далее. Возможно ли? Да, вероятность «0,2%», но это не ноль. С другой стороны, Космос он большой, т.е. я там просто-напросто решил вопрос как… там Майя Глумова говорит — «Ну кому-то же должно было повезти?». Ну, вот этим повезло. То, что такое вообще бывает — да, бывает. Могло быть такое? — Могло. Как должны были реагировать земляне, оказавшись в таком месте? — Именно так, как я и описывал. По стандартной бюрократической логике. Они привыкли попадать на несчастные планеты, где все очень плохо, ломать их через колено, и переводить на известный землянам путь развития. Здесь у людей все хорошо, но логика-то та же — значит нужно им все испортить… ну знаете, как математик решает задачу про чайник?

— Угу…

Кто не знает?…

Математику дают первую задачу — «Вскипятить чайник». Он думает, и говорит — «взять спички, зажечь плиту, наполнить чайник водой, поставить на огонь.». Второй вариант — «Огонь горит, чайник наполнен водой, стоит рядом, что сделать?». — «Вылить воду из чайника, погасить огонь, свести задачу к предыдущей». (смех)

Но дело в том, что в реальных бюрократических структурах, постоянно именно такая логика и работает. Потому что если у них есть отдел, решающий определенную задачу, то он будет охотно все задачки сводить к своей. «Если у вас в руке молоток, все кажется гвоздями». Т.е. то, что я там описываю, это не какое-то злодейство главных героев, это обычная, нормальная, реальная логика, по которой действительно все работает. Я же говорю — я реалист.

— А у этого мира, у него было бы будущее?

Неизвестно. Я намеренно оставил этот вопрос открытым, потому что тут уже ничего не узнаешь. Может быть был бы. Может быть (???) какое-то интересное.

— «Разоритель», да?

Да, «Разоритель». Ну например, могло бы быть будущее у нашей Латинской Америки? «Да, если бы».

Причем было понятно, какое «да, если бы» — если бы промышленная революция в Парагвае не была подавлена силой.

Дальше. Могло бы быть будущее, допустим, у социализма? В каком-то варианте? Да, если допустим, что к шестидесят… когда Пиночет-то сел?

— В семьдесят третьем.

Так вот. Если бы к 73 году, качество микросхем, было бы повыше, и соответственно Стаффорд Бир сумел бы довести до конца эту свою алгедоническую сеть…

Заметьте, кстати говоря, когда Пиночет пришел к власти, первое, что он сделал, когда вошел в Ла-Монеда — спустился в подвал, и буквально они расстреляли эти машины. Интересная деталь. А могло бы что-нибудь и получиться. Но сейчас, если заметим — все, проехало. Экономика достигла такой сложности, что такие эксперименты невозможны. А тогда да, представьте себе.

Я, кстати говоря, в свое время сочинил сюжет на эту тему. К сожалению, я уже никогда не напишу, не успею. Подарить что ли кому-то? Я в свое время сочинил криптоисторический сюжет, на тему Темных Веков. Знаете, есть такой грузинский анекдот, про беспроволочный телеграф.

Ну как: «Армяне нашли в слое трехтысячелетней глины медную проволоку. Это доказывает, что у них был телеграф. Грузины в этом же слое ничего не нашли. Что доказывает, что у них был беспроволочный телеграф…» (смех).

Можно подойти с этой же точки зрения к истории. Были ли так называемые Темные Века, от которых практически не осталось письменных свидетельств? Совершенно очевидно, что тогда был интернет. (смех) Ну разве вам не очевидно это? Как это еще можно объяснить? Да никак. Только тем, что тогда был интернет.

Так вот, я сочинил этот сюжет, и даже придумал этот интернет, какой он был. Он правда был там такой, своеобразный, практически химический. И как в дальнейшем все это было разрушено, понятное дело, теми, кто печатал книги. (смех). ([5], [6])

— Таки снова антисемитизм… (смех)

Заметьте, я этого не говорил! Ааа «Люди Книги», сразу такой ход мысли. Не обязательно же так. Так вот, сюжет был очень красивый, детективный, естественно, Святой Грааль был источник этой самой интернетной субстанции. Которую в конечном итоге убили злые люди… Хотя это кстати вариант, сделать их именно Людьми Книги, и что Тора была запрещенной литературой, это много объясняет…

— Грааль был просто точкой WiFi и к нему искали подключение.

Нет, там подключение был довольно своеобразное. Я там придумал вариант с так называемой симпатической субстанцией, которая на расстоянии взаимодействовала с другим куском той же субстанции. Таким образом, у них была такая внепространственная связь. Монастыри, например, возникли из интернет-кафе, которые тогда расплодились по всей Европе, люди там зависали, понятное дело, на много дней, а особо упертые просто оставались там жить. Ну а чего, собственно? Велись огромные богословские беседы, переписка интенсивная, миллионы писем, и так далее. Шла интенсивнейшая интеллектуальная жизнь. И от всего этого дела ничего не осталось, потому что погубили, к сожалению, источник субстанции, все развалилось, и потом только, с трудом, эта высочайшая цивилизация с трудом начинала подниматься. Причем уже никто не понимал, почему церкви ориентированы по сторонам света, а это на самом деле были узлы связи, и так далее. Весьма печально. Красивый был сюжет, не напишу. Так жалко. Предлагал, кстати говоря, парочке литераторов — реакция была одна и та же. «Черт, красиво! Но я же не могу брать чужой сюжет». Я типа вот, распонтованный. А зря. Я бы честно отдал, или продал бы за маленькую денежку, и забыл бы, что это мое. Увы, увы. Гордыня, она очень многое портит в нашей жизни.

— Вы сказали, по поводу Парагвая, вы имеете в виду период диктатуры Эль Супремо, который доктор Родригес? Т.е. они модернизировались?

Они реально очень сильно модернизировали страну, там практически пошла промышленная революция…

— Так рассказывается, что это типа наоборот, такие страшные и ужастные социалисты, … первые фашисты…

Так, сейчас начнеться исторический спор. Друзья мои, я знаю наших людей. Наш человек за Ивана Грозного глотку порвет, за Петра Первого, я не знаю, убъет дубиной, а за Парагвай, я не знаю, что сделает. (смех).

Про современность, я четко вижу. Если про современность люди спорят, они как-то договорятся. Например, путинист, какой-нибудь, и антипутинист, не обязательно начнут друг друга убивать. Может как-то смогут что-то друг другу объяснить. Но по вопросу Ивана Грозного — никаких компромиссов! (смех)

— Парагвай наше все!

Парагвай наше все. А уже если зайдет речь о Ярославе Мудром… сливай воду, тут люди … до конца.

— А Гренада?

Слушай… Друзья мои, время уже подходит к концу. Я уже два раза успел охрипнуть, что согласитесь, некоторым образом рекорд. И поэтому, давайте, три последние вопроса, и на этом завершаем.

— Вопрос о подтексте. В тексте Харитонов, в частности в «Стюарт Кельвин Забужко»… на мой взгляд, если убрать в тексте Украину, поменять ее на Камбоджу, или на пауков с Марса, мало что изменится. Рассказ о человеке, который пошел работать «омегой», педерастом, быть униженным за деньги, потому что на самом деле омега. Если бы он не был бы омегой, он бы продал своего отца на органы, мать сьел бы … или еще как-то, но дело-то на самом деле не про Украину…

Абсолютно правда. Дело в том, что когда я его писал, тогда даже первого Майдана даже не было еще. Украина там появилась только потому, что я знал отношения восточноевропейских стран к Западу, оно было именно такое. А Украина просто напросто туда очень стремилась. Т.е. по большому счету, такой рассказ мог быть написан про любую маленькую восточноевропейскую страну, например, про Балканы какие-нибудь, про Хорватию, пожалуйста. Про Болгарию вообще идеально. Но болгарских реалий я совсем не знаю, и хорватских, а украинские более или менее себе представлял. Поэтому, и только поэтому, оказалась именно Украина. Но. Теперь, это же не про человека, это же про культуру. Почему… насчет украинской. Я могу сказать — весь рассказ вышел из совершенно конкретного высказывания мамы Стюарта Кельвина. Это Оксана Забужко. Украинская литераторша… почему я сделал его с фамилией Забужко? — Это ее условный сын. Она сказал гениальную фразу, которая собственно говоря, в рассказе развернута. Она разговаривала про культуру, и в разговоре была такая фраза, я ее прочел — «Как хорошо, что мы отвязались от подавляющей нас русской культуры, наш реальный размер, это Словакия, со словацкой культуры мы должны брать пример». Что собственно это значит? — А вот то, что собственно я в рассказе и написал. Это именно педерастия за деньги, унижение себя, потому что … да, можно культуру сжать до размеров словацкой, да и то, пожалуй, многовато будет. Для того, чтобы к ней наконец-то начали относиться как к словацкой культуре, т.е. например, пустили на какое-нибудь «биеннале», ну, вот это вот все. Отсыпали бы немножко денежек из западных фондов, которые русским не достаются, а вот этим вот, размером со словаков, пожалуй и достануться. И она этих соображений не скрывала, это было длинное интервью, и она это все говорила. Что если мы будем там большие, нас будут все-таки принимать за русских, и не дадут… и не позовут на «биеннале», и не дадут денежек. А вот если мы будем вот такие, да еще сильно антирусские, то нас позовут на биеннале, и денежек дадут. Ну собственно все, что я написал в рассказе, только пожестче.

— Скажите пожалуйста, а вот классическая китайская литература, скажем там «Сон в красном тереме», фундаментальная, она правда китайская, или какие-нибудь португальцы подложили?

Не удивлюсь. Я же читал. Конечно, в русском переводе, и так далее. История китайской литературы, хотя ее учил по известной книжке академика Алексеева, есть такой томик, его статей, который все это хорошо описывает… У меня сложилось следующее впечатление. Во-первых, несмотря на великую древность китайской литературы, все время получается так, что основные произведения очень небольшие, и их, грубо говоря, легко сделать. И во-вторых, уж очень они странные. Например, если кто-нибудь, читал книгу «правитель области Шан» — это фашисткий трактат, причем написанный с степенью цинизма, с которым такие вещи не пишут, т.е. даже Макиавелли так не писал. Понимаете в чем дело — в книжке, которая предназначена для правителей, не будут писать «нужно давить, уничтожать и резать народ, нужно его оглуплять». Это просто неприлично, причем в мире нет таких примеров.

— «Протоколы Сионских Мудрецов». (смех)

Так вот, известно как к этой книжке относятся. «Шан Ян» действительно трактат гениальный несомненно, потому что лучшего изложения определенной идеи просто нет, но он написан именно таким языком. Условно говоря, для западного читателя, при этом, он сыграл большую роль. Но будь например, я автором такого трактата, я бы его легализовывал через кого-нибудь другого, через китайцев, например.

Далее. Большие романы, все были обнаружены довольно поздно. Написаны они, с моей точки зрения, с явным применением довольно поздних по времени литературных приемов. При этом, я допускаю, что их писали китайцы, кстати. Но это были китайцы явно не очень древние.

— Причем, что любопытно, они все написаны на диалектах, … тех районов, где были Макао ……

Ну да, ну да.

— … а на диалектах центральных областей только в переводе…

Я например читал «Речные заводи». Там есть некоторая специфическая китайщина, но в целом, очень узнаваемая такая вещь, в Европе могла бы появится. Правда там европейских робингудов не стали бы изображать, … некоторые вещи не стали бы писать, но тем не менее, сюжет понятен. Или там, «Путешествие на Запад», книжка очень хорошая, безусловно, очень, я бы сказал, смешная, в чем-то. У меня было такое ощущущение, что я смотрю текст, в изложении комиксов каких-то. Кстати говоря, есть мультик, совершенно гениальный, китайский. Абсолютно гениальный, вот просто.

Так что насчет китайской литературы, да, у меня тоже есть сильные сомнения.

Третий вопрос? Нету? Отлично.

— Когда речь зашла про Словакию, что вот Словакия… а вот Польша в качестве примера?

Слишком большая.

— Это же нормальная культура, совершенно?

Нет! Женщина рассуждала абсолютно цинично: будем слишком большие — подумают, что русские, и не позовут.

— Подумают, что поляки…

Нет. Подумают, что поляки — поляки отпинают, причем отпинают… (смех)… Вы не можете себе представить, как поляки относяться к украинцам. Я знаю, как они относятся к русским, и это, до какой-то степени, их несчастной историей, в общем, объяснима. Но понимаете, в чем дело. Русских, они кроме всего прочего, еще и боятся. А вот украинцы у них — вот все то же самое, только без страха, только с презрением. «Украинец» — это что-то такое, какой-то червь, что ли, с их точки зрения, которого можно, ну я не знаю, не то чтобы давить сапогом, сапог запачкается об это.

— Но Украина нужна, чтобы Россия не прошла.

Украина нужна, но «край всходне, то было наше» (???)… Понятное же дело, что это были рабы. Естественно, кто такой украинец. Они себя сами называют «хлопцы». Что такое «хлопцы»?

— это «холопы»…

«Хлоп». Что такое «хлоп»? — То «bydlo». Т.е. на самом деле, это животные такие, они там ползают в своем черноземе гадком, их надо для начала давить, конечно, панским сапогом, приводить к послушанию поляку. Он там должен ползать и поляку лизать там разные места. Реально такое отношение, сам был поражен.

— Сделать из «холопов» «отроков»…

Ну, что-то такое, ну вот. Русских, при этом, они побаиваются, потому что русские вроде похожи вот на этих, но почему-то все время получается как-то нехорошо… (смех).

Так, вот вопрос, я видел от вас.

— Повесть «Успех», замечательная, там упоминается в самом начале, что главный герой готовился к своим действиям, изучал какие-то методички, это собственно первая часть вопроса, а вторая — какие книги нужно прочитать, чтобы повесть, как «Успех», написать?

Для того, чтобы написать повесть «Успех»… мне довелось поработать в одном крупном банке, ладно, не буду скрывать, это «Росбанк». Не то, чтобы я в чем-то подобном участвовал, но того, что я там наслушался, мне хватило для определенных эпизодов в романе. По большому счету, многое из того, что там написано, это просто переведенные в другой формат некоторые бизнес-истории. Естественно не совсем напрямую, но тоже очень близко. Ну там, людей, например, можно не есть, а что-то другое с ними делать, очень близкое. Там описывается процесс всхождения, некоторого, я бы даже сказал, вполне реального человека, называть его не буду. Который действительно, примерно все это и сделал, и действительно успеха добился. В настоящий момент, насколько я понимаю, он действительно счастливо женат на женщине типа описанной мной, ну правда она не столь прекрасна, но семья очень почтенная. И живет не здесь, а в том, первом мире. Т.е. на самом деле, для этого нужно просто послушать например послушать каких-нибудь людей, которые занимались бизнесом в девяностые. Послушав внимательно, можно написать таких «Успехов» несколько. Только нужно соответсвенно, аккуратно конвертировать все это в фантастику, при этом четко понимая, что вот это, является метафорой того-то. Космический корабль равен тому-то, станция равна такой-то области… по некоторым причинам, изолированной, потому что вся местная пресса вот так вот. И так далее. И получаем такой же «Успех» — это как раз несложно. Сложнее вникнуть в психологию героя.

Насчет методичек. Могу сразу сказать, что человек читал довольно специфическую литературу, а именно, методички одной почтенной организации, которая собственно управляет нашим богоспасаемым государством. Я этих методичек сам не видел, но кое-что рассказывали. Есть ментовские методички, а есть эти. И они куда проще, кстати говоря, и куда подробнее, и полезнее. Они собственно, вообще описывают, как все есть. Повторю — я их не видел. Но у меня нет оснований не верить. Видимо, таковые существуют. Я встречал других людей, которые говорили тоже самое. Также как и знаменитую фразу «в 90% случаев это работает». Т.е. например, существуют эти толстые книжки по психологии. Которые очень долго описывают про уникальную личность человека, про то, что каждый человек, это Вселенная, Индивидуальность.

А есть вот гаденькая, маленькая книжечка, на несколько страниц, в которой описываются, простые, тупые приемы, иногда настолько простые, что даже неудобно о них говорить.

— Дрессировка для собак?

О-о. Между прочим, кстати, я говорю серьезно, вот послушайте. Один из источников реально эзотерического знания, это книжки по таким вот смежным областям, потому что там пишут напрямую то, что никогда не напишут напрямую в литературе о людях. Точно также, как сейчас например, некоторые увлекаются конскими шампунями для хвоста, которые гораздо лучше, чем шампуни, которые продаются здесь, потому что там докладывают всего. Или покупают витамины для лошадей, потому что там действительно они есть, эти витамины. Так вот, книжки по дрессировке животных, реально дают больше познаний о психологии, чем эти толстые книжки. Потому что те, маленькие брошюрки, они недоступны практически, они ни в какой интернет никогда не попадут. А вот книжку по собакам можно почитать. И узнать оттуда, некоторые очень простые вещи, что если делать так-то, то будет так-то. Например, в свое время, мне показали, просто ткнули пальцем, в описание процесса дрессировки, очень простого, из нескольких пунктов. Потом сказали, что примерно вот то же самое, немцы, разработали для людей, с такими-то и такими-то поправками. Там вот этот вот принцип, например, «Смещение поощрительного сигнала» — сначала поощряется действие, потом эмоция, которую испытывает тот, кто действие воплощает, потом усердие и изобретательность в его исполнении. Т.е. сначала собаку подкармливают за то, что она вообще принесла палку, хоть как-то, потом за то, что виляет хвостом, когда принесла палку, потом, когда она принесла палку из труднодоступного места, и как-то хитро ее достала.

Аналогия понятна? А ведь на этом построили великую немецкую цивилизацию, так, на минуточку. Так что действительно, читайте такие вещи, и обрящете огромную мудрость.

— Ну на самом деле можно еще специализированную, именно для психиаторов, еще читать литературу.

Нет, для психиаторов, извините меня, это все литература о борьбе с бесами, если говорить серьезно, это очень специфическая литература, именно у психиаторов. Психиаторы, в отличие от психологов, жуликами не являются. Но чтобы читать вот это, нужно знать, с чем мы на самом деле имеем дело. Психиаторы знают. Они могут это называть другими словами. Совершенно понятно, что процесс развития определенного рода психозов, как у кого-нибудь Гоголя, очень напоминает процесс постепенного захвата территории. Вот, вошли в речевой центр, вот таким вот образом ослабляют противника, почему-то все эти «психические голоса» всегда говорят одно и то же. Очень интересная деталь. Вроде у человека что-то там поломалось, поломки то разные бывают…

— Ну, там масса поломок…

Но почему-то говорят эти голоса все время одно и то же. Они дают одни и те же советы, они всегда ведут человека в одну сторону, и никогда в другую. В какую — известно. Ну да ладно, если я буду говорить и о таких вещах, …

Итак друзья, будем считать, что на сегодня говорительная часть закончена, поэтому прошу перейти к морально поощрительной, т.е. покупать книжки…

(Долгие и продолжительные аплодисменты).

Судя по тому, что никто не убежал даже, вам было со мной более-менее интересно.

©

— WikiAdmin • 18:15, 4 марта 2015 • нет комментариев