Софья Власьевна
Со́фья Вла́сьевна, «Сова» — эвфемизм, обозначавший Советскую Власть (Со-… Влась…). В узком смысле - советская цензура.
Авторство выражения приписывается диссидентам 60-х — 70-х годов. Однако как вневременная архетипическая сущность пребывает в мире, по меньшей мере, с начала XX века.
Содержание
Внешность и характер
Выглядит как злая и некрасивая женщина (вне зависимости от возраста) с явными признаками дегенерации на лице. Профессия — посудомойка (хотя сама именует себя «кухаркой»). Живёт одна, мужа нет (с этим связана какая-то тёмная скверная история). Бедна, все деньги «куда-то деваются». Ходит в рванье — или одевается крайне безвкусно и уродливо. Вероятно, тайная алкоголичка.
Любит посплетничать, распространяет мерзкие слухи о соседках, которых ненавидит за их красоту и благополучную жизнь («видала я эту Америку, там негров вешают и безработица страшная!»), но все считают её грязной сплетницей и не верят, даже если она случайно говорит правду.
Является матерью (или считает себя таковой[1]) некоего «сына» (видимо, это «советский народ»), которого изводит гиперопекой и постоянно наказывает.
Первая манифестация: «Мать» Горького
Первой явной манифестацией Софьи Власьевны можно считать роман Горького «Мать»[2].
У Горького она называется «Пелагея Ниловна Власова» и она вдова слесаря. Её сын, Павел Власов, увлекается революционными идеями и подрывной деятельностью. Мать, после некоторых колебаний, его в этом поддерживает и постепенно сама становится революционеркой. Она начинает распространять листовки и вести агитационную работу. Сын организует первомайское шествие, которое разгоняют, а его самого арестовывают. На суде он произносит речь, которую подпольщики печатают в виде листовок. Пелагея Ниловна пытается распространять эти листовки, но жандармы её хватают.
Роман считается классикой «соцреализма» (иногда его называют первым соцреалистическим произведением).
Кинематографическое воплощение «мать» находит в фильме советского режиссёра Пудовкина, где градус советского безумия поднимается. В Википедии сюжет излагается так:
Действие фильма начинается со сцены ссоры в семье Власовых. Тем самым уже изначально сталкиваются в контрдействии сын-революционер Павел Власов и его отец, пьяница и черносотенец[3], который, в конечном счёте, и погибает в одной из инсценированных черносотенцами драк. Павел Власов же продолжает заниматься революционной деятельностью, в связи с чем он вынужден прятать у себя дома оружие. Что его и погубило, так как мать, при очередном обыске, выдала место нахождения запрещённого оружия в надежде, что это поможет сыну избежать тюрьмы. Однако уже в следующем эпизоде — сцена суда — Ниловна прозревает, что её обманули, и становится на путь революции. Павла Власова же осуждают и заключают в тюрьму, где он не намерен долго оставаться. Власов начинает готовиться к побегу, который должен состояться во время Первомайской демонстрации. Побег был успешен. Павел Власов присоединяется к митингующей толпе, где он находит свою мать. Однако новость о демонстрации уже доведена до сведения властей, которые высылают на её разгон отряд конной полиции. В результате перестрелки Павел Власов погибает в объятиях матери, а она, потеряв сына, берёт в руки древко с Красным Знаменем и, с гордо поднятой головой, погибает под копытами жандармских коней.
Вторая манифестация: Кухарка, Способная Управлять Государством
В статье «Удержат ли большевики государственную власть?»[2](первоначально опубликована в октябре 1917 года в № 1 — 2 журнала «Просвещение») Ленин пишет:
Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. … Но мы… требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, то есть к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту.
Маяковский в поэме «Владимир Ильич Ленин» оформил цитату так:
Мы и кухарку
каждую
выучим
управлять государством!
Троцкий в 1933 цитировал эту фразу как общеизвестную[4]:
Важнейшую задачу диктатуры Ленин видел в демократизации управления: «каждая кухарка должна научиться управлять государством». Происходит обратный процесс: число управляющих не расширилось до «каждой кухарки», а сузилось до одного единственного повара, да и то специалиста по острым блюдам. Политический режим стал невыносим для масс, как и имя его носителя становится для них все более ненавистно.
Нет сомнений, что пресловутая «кухарка», управляющая государством — это всё та же самая Софья Власьевна.
Живое воплощение: Надежда Крупская
Первым «живым человеком», олицетворяющим Софью Власьевну, следует считать официальную супругу Ленина Надежду Крупскую, особенно в роли вдовы. Весьма характерны её сложные отношения со Сталиным.
Поздние воплощения
Софья Власьевна пережила падение СССР и сейчас неплохо себя чувствует, хотя и очень постарела, а взгляды сменила на «либеральные» (хотя, разумеется, никакого либерализма в смысле терпимости ни к кому не проявляет). Имеет несколько аватар во властных структурах, а также осеняет их всех целокупно.
На Западе
Публика в западном обществе, сталкиваясь с употреблением этой метафоры, взрывается от негодования и возмущения, накидывается на оратора с обвинениями во всех страшных грехах и морально прессует его, пока он не откажется от своих слов, не извинится и не пообещает «никогда впредь». Тем самым западное общество доказывает, что к их власти этот эвфемизм совершенно не применим. См., например, Василия Аксёнова, «В поисках грустного бэби» - эпизод, где главный герой употребил как раз эту метафору:
Вдруг вскочило нечто розовощекое, с коротким и густым чубом, взмахнуло рукой.
– Как вы смеете?! – При резком движении в размахе здоровенного пиджака мелькнуло нечто округлое; как будто девушка. – Как вы смеете сравнивать советскую цензуру с женщиной?!
– Простите, – запнулся я, – мне кажется, вы меня не поняли. Мой говенный английский, возможно…
– Стоп-стоп-стоп. – По-комиссарски, как из советской «Оптимистической трагедии», моя обвинительница выставила руку ладонью вперед. – Мы вас отлично поняли, сэр!
К первой комиссарше присоединилась вторая, кожанка сближала ее еще больше с Ларисой Рейснер.
– Вы сравнили свою паршивую цензуру с женщиной, страдающей гормональным дисбалансом! Вы оскорбили всех присутствующих ребят женского пола! Позор!
В зале воцарился неакадемический шум.
– Позор! Позор мужскому шовинизму!
– Господа, господа, товарищи женщины, – пытался отмахиваться я, – меньше всего я хотел оскорбить женщин, это просто ведь метафора, ничего больше, шутливая метафора.
Незадолго до этого я прочел роман Джорджа Ирвинга «Мир по Гарпу» и сейчас не без пупырышек на коже вспомнил одну из сцен этого сочинения. Шум в зале не затихал.
– Позор таким гадким метафорам!
– Руки прочь от женского движения!
Кто-то из немногих сочувствующих (кажется, одного со мной пола) крикнул:
– Оставьте русского, это у него следы векового рабства!
Примечания
- ↑ Есть основания полагать, что сын не её и она ему мачеха. Если так, то она тщательно скрывает это и всё время настаивает на своём «материнствве».
- ↑ Написан, как и многие другие советские шедевры, во время пребывания Горького в США.
- ↑ Фильм поставлен по сценарию по сценарию Натана Абрамовича Зархи (Гуревича), так что тема ненавистных «пьяных черносотенцев» здесь появляется с неизбежностью.
- ↑ См. Л. Троцкий. Сигнал тревоги.
- ↑ Эрик Лобах пишет о ней:
Лариса Игоревна Брычёва — косноязычная графоманская либеральная старушка ещё до-чубайсовского ельцинского разлива. Я её помню ещё со своих институтских времён — когда она была заместителем главного редактора журнала «Советское государство и право» — по какой причине этот журнал было просто невозможно читать. А потом Силаев забрал это чучело в Администрацию Президента, поскольку она блистала либеральностью. Вместе с другой партией старушек типа Мариэтты Чудаковой и т. п.