Базилио (версия 0.2) — различия между версиями

Текущая версия на 19:27, 20 февраля 2022

Бази́лио 0.2 — образ персонажа романа «Золотой Ключ», имевшийся в раннем варианте текста. Впоследствии образ был переосмыслен, так что между Базилио 0.2 и Базилио 1.0 мало общего.

Объяснение автора

Вначале автор хотел сделать Базилио манулом — довольно флегматичным, ворчливым, склонным к ламентациям — и существенно старше (ему где-то за полтинник). В этой версии кот тоже любит Алису, но это любовь пожилого существа к юному.

Кроме того, Базилио 0.2 имел имя «Бегемот», и был слеп в оптическом диапазоне.

В этом стиле была написана глава с внутренним монологом Базилио.

Текст

3

Кот вдруг широко раскрыл слепые глаза, и они сверкнули у него, как два зелёных фонаря.

А. Толстой. «Золотой Ключик, или Приключения Буратино».

Южная Европа, Директория. Вблизи пешего тракта.

Тайная Канцелярия Его Величества Тораборского Короля Личное дело № 1029, сокращённо

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

ПЕРВОЕ ИМЯ: Бегемот

ПРОЗВИЩЕ: Базилио

ОСОБЫЕ СПОСОБНОСТИ: гайзер (дальновидящий) 1-й категории

ЛИЧНОСТНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА: Сентиментален. Склонен к резиньяции. Особые увлечения: русская проза XIX—XX веков.

УРОВЕНЬ ДОСТУПА: 2-1-2

КЛИЧКА НА ЗАДАНИИ: «Кот»

Вы лежите, Алиса, лежите. Вы спите, Алиса, спите.

Глазки закрываем, хвостик прижимаем. Не дай Бог, уголёк попадёт из костра или ещё чего. Такая красота попортится.

Вы, наверное, очень красивая, Алиса. Жаль, очень жаль, что я вашу наружность наблюдать не могу. Зато я вас, милая барышня, насквозь вижу, это тоже удовольствие. Скелетик у вас чудесный, прям косточка к косточке. Как у вас суставчики ходят — просто прелесть что такое. Вот тут у вас сердечко бьётся. Вот тут пузико трудится, ужин переваривает … Нет-нет, в те места я не смотрю, вы не беспокойтесь. То есть вам-то, наверное, всё равно, для вас это тыры-пыры. И порода у вас такая, лисья, для этого дела генетически приспособленная, а вот смущает меня что-то, и все тут дела… Не смотрю, вы уж поверьте, не смею.

Нет-нет, не просыпаемся, лапки спят, носик спит, глазоньки тоже спят, бай-бай.

Вот у меня нету глазонек. Меня от них избавили, чтобы они не мешали видеть по-настоящему. А зелёные стекляшки, которые на их месте присобачены — то есть прикошачены, я всё-таки по базовой модели кошак еси — их наши умельцы из какого-то кибрида выковыряли. Давно ещё. Ну что я вам скажу, Алиса, очень удобная вещь: доплеровский определитель скорости движения объекта, дальнометр, в обоих — 520-нанометровые лазерочки-иголочки. Такие зелёненькие тоненькие лучики из них бьют. Ах ну да, я вам это дело уже показывал. Убедительно смотрится, правда? И очень, бывало, помогали они мне в жизни.

Вот ещё интересный вопрос. Наши копались-копались, а никто так и не разобрался, откуда берётся энергия для накачки. Загадка. И как система определения координат работает, я тоже не понимаю. Есть у меня в голове моей садовой такая штука, определяет местоположение — с точностью, извините, до метра. Как — ума не приложу. И никто не знает. Но, во всяком случае, это не спутниковая система: на околоземной орбите работающих спутников нет. Я много раз смотрел и ничего там не видел, кроме обломков кораблей и останков человеческих. Вот такого добра там, простите, навалом. Уж сколько упало, а сколько ещё болтается.

Хорошо, что вы их не видите, Алиса. Вам бы это не очень понравилось.

Говорят ещё, дескать, люди на Луне сохранились и выжили. Не знаю, не знаю. Я могу разглядеть лунные горы, это да. Но людей уже не могу. А вот развалины лунных баз я видел, что да, то да. Не думаю, чтобы там остался кто живой. Даже если воздух и вода у них своя была, в чём я сильно сомневаюсь.

А вообще, мне и без стекляшек удобно. Моё дело — видеть без глаз. Сквозь пространство и материю, если выражаться этаким возвышенным способом.

Самое тяжёлое для меня — ночью спать. Точнее, засыпать ночью. Есть такая минуточка, когда вроде и не спишь, и уже не бодрствуешь, а как-то так, серединка наполовинку. И вот в эти моменты внутреннее зрение обостряется, скажу я вам, Алиса, неимоверно. Некуда буквально взгляд деть. Смотришь вниз — сквозь землю видишь, километров этак я даже не знаю на сколько. Вбок — до горизонта и выше.

Но хуже всего на небо смотреть. Ночное небо — это самый наш страх.

Днём-то, Алиса, небо заперто. Солнце над ним висит, как замок. Оно для меня, кстати, чёрное. Чёрное и круглое, а вокруг пространство кровит, скручивается. Но всё равно — вечером замок как бы открывается, висит, некоторым образом, на дужке заката — вы уж извините меня за такой поэтический образ, это я от Пьеро набрался. Есть у нас такой паренёк, мне с ним общаться сложно, ну так уж получилось — совсем не моего склада товарищ, но талант за ним признаю… Так чего я? Значит, висит оно на одной дужке, а дужка потихонечку открывается. И когда оно падает — это всё, кранты. Открывается такое… такое… этого я даже вам, Алиса, не скажу, при всём уважении.

Знаете, какой у гайзера самый большой ужас? Увидеть вот это, что стоит за материей. За звёздами, за туманностями всякими. Самая основа основ. Нельзя это смертному существу видеть. Можно с ума сойти, да многие так и сошли…

Воля ваша, Алиса, а мне наши беседы нравятся. Никто никому не мешает. Вы спите, я болтаю. Надо же хоть чем-то себя занять, правда же?

Вы меня давеча по поводу Мальвины спрашивали — зачем, дескать, её ищу. Ну то есть зачем, вы, наверное, знаете. А вот почему ищу — это совсем даже другой коленкор. Для меня это дело некоторым образом личное. То есть не только потому, что, дескать, Карабас приказал. Но ещё и для себя в определённом смысле.

Как бы это вам объяснить, Алисочка. Не то чтобы я очень сентиментальничал, этого у меня нет. Просто я эту землю уже полвека топчу и всякого навидался. И я вам скажу так, Алиса: не видал я ничего хуже предательства. Из каких бы возвышенных соображений предатель не исходил. А то не слышали мы всякие такие увертюры и фиоратуры… Так вот, Мальвина, извините уж за такое слово, предала. Предала меня, предала друзей, предала Карабаса, Тора-Бору и Короля нашего. И хуже того. Предала она, так сказать, цивилизацию. Или хотя бы того, что от неё осталось, уж простите такой казённый оборот речи.

Нет, нет, Алиса, вы спите, спите. Не нужно ворочаться.

Это кто там? Тьфу, ворона. Бессмысленная, скажу я вам, тварь, только шума от неё много. И кушать её невкусно, в отличие, скажем, от грача или того же ворона. Ворона зажарить можно, а ворону вынь да положь три часа кипятить, чтобы всю горечь выварить. И то — тьфу, а не еда… Но раздражают меня эти вороны ужасно. Кстати, уж не наша ли Мальвинка отправила птичку? Могла… На такой случай примем меры. Ну-ка, ну-ка… Воздух прозрачный, лучик у нас пойдёт пряменько…

Опа! Есть. Вот и хорошо, вот и славненько.

Дальнейшая эволюция образа

По мере написания романа Базилио всё более отдалялся от «манульего» образа. В конце концов автор сделал его не манулом, а сервалом и кардинально изменил его характер.

Объяснение

Возможно, Базилио-манул — персонаж из романа, написанного в другой ветви тентуры, ещё не закрывшейся и продолжающей поддавливать на реальность.