Троллипастер — различия между версиями

Текущая версия на 12:19, 14 сентября 2019

Троллипастер — два случайно уцелевших фрагмента Второго Тома «Золотого Ключа».

Происхождение

Судя по тексту, речь идёт о периоде после бегства Пьеро от Карабаса, сразу после утраты зайца. Во Второй Книге этот эпизод отсутствует. Вероятно, событие имело место в другой ветви тентуры.

Текст состоит из двух фрагментов. Первый — явно заготовка статьи для Словаря. Второй — часть главы.

Тексты

1

ТРОЛЛИПАСТЕР, гадливчик. P-основа, разновидность грибовика. Создана в ИТИ для ассенизационной работы. Троллипастеры испытывают огромный интерес к выделениям живых организмов, постоянно их ищут, собирают и потом удобряют ими свою грибницу. Водятся в основном в Директории, в других доменах встречаются редко. 
Из-за непросчитываемой генетической стяжки троллипастергадл время от времени сходят с ума и забрасывают дерьмом случайно попавшихся им существ. По мнению некоторых безответственных болтунов, среди попавших под атаку троллей велика доля политических противников администрации Директории. Такие разговоры считаются конспирологическими и не благословляются.

2

Шахид успел обернуться — и успел увидеть среди деревьев раскосые глаза и широкую пасть, полную зубов.

«Троллипасты» - понял он, цепенея. «Ща закидают».

Так и вышло. Раздался залихватский свист, улюлюканье, и со всех сторон в Пьеро полетели куски разнообразного дерьма.

Пьеро кинулся к зайцу и укрылся за его тушкой.

Это было очень вовремя. Несколько снарядов тут же поразили тело Enduro. Окатило вонизмами.

«Во я попал», - думал Пьеро, лихорадочно припоминая, что в таких случаях рекомендовалось делать.

Троллипасты, они же гадливчики, были разновидностью грибовиков. Созданы они были в ИТИ из псевдоложных поганок как ассенизаторы – подбирать и вычищать с улиц Города органические отходы. С этой целью им заложили в гены жгучий интерес к таковым. Это работало: троллипасты шныряли по улицам, выискивая кусочки и капельки своей любимой субстанции. Катыхи, плевки, помёт, блевотина, погадка (тролли всё это называли «пастой») – всё это ими собиралось, соскребалось и уносились в тайные урочища вдали от Города. Там тролли хвастались друг перед другом своей добычей, нюхали, пробовали на вкус, всячески изучали, а потом торжественно удобряли своей добычей общую грибницу.

В общем-то, это были полезные, хотя и не очень симпатичные и не особенно разумные существа. К сожалению, из-за какой-то непросчитанной генетической связки они время от времени впадали в буйство. Выражалось это в том, что они находили какую-нибудь жертву и закидывали её пастой. Впоследствии они её забирали. Но жертве от этого было не легче.

Смысла в этих экзекуциях как не было: грибовики ни с кем особенно не враждовали, мяса не ели, трупами грибницу не удобряли. Это было что-то иррациональное. Злые языки, правда, поговаривали, что жертвами троллей довольно часто оказываются политические оппоненты администрации Города. Но такие разговоры считались конспирологическими и категорически не благословлялись.

Сейчас, однако, было не до конспирологии. Куски дерьма разной величины и консистенции усеивали прогалинку. Пьеро не сомневался, что тролли скоро додумаются окружить его со всех сторон, после чего отоварят по полной.

Оставалось одно: попробовать договориться.

- Эй! – закричал Пьеро. – Поговорим!

- Тролололо! Бугага! – раздалось с той стороны. Полетели снаряды.

- Нам нечего делить! Я уйду!

- Дудуду! Блаблабла! Утютю! – Пьеро вовремя спрятал голову – его чуть не накрыло мелким помётом.

- Что вам надо? – крикнул маленький шахид, ни на что особенно не надеясь.

Тут тролли замолкли. Бомбардировка прекратилась. Наконец, раздался голос грибовика:

- Шоколада!

«Скобейда, как же это они пронюхали-то» - подумал Пьеро. Потом сообразил, что байк оставил по дороге достаточно дерьма, чтобы тролли его распробовали. Однако остатками ценного продукта делиться категорически не хотелось.

- Да зачем вам шоколад? – крикнул он.

- На пасту поменяем! – крикнул тот же голос.

Маленького шахида посетила мысль об относительности всех ценностей. Мысль была не новой и не очень своевременной. К тому же тролли не собиралась ждать, пока Пьеро её обдумает. Блям! Блям! Два куска пасты просвистели возле ушей. Пьеро приготовился к тому, что следующая фекалия поразит его самого. Это казалось совершенно неизбежным.

Внезапно прогалинку огласил тяжёлый рык.

- Доколе же вы, паскуды, будете злоупотреблять нашим терпением? – рычал кто-то крупный и немилосердный. - До каких пределов вы будете кичиться своей дерзостью, не знающей узды? Ужо я вас!

Раздался звук тяжёлого удара. За ним последовал режущий уши визг.

Бомбардировка внезапно закончилась. Тролли с шумом и проклятиями пустились в бегство.

Пьеро осторожно поднялся, готовый приветствовать своего спасителя. Или бежать от него, если спаситель окажется скобейдою – что, увы, в этой жизни тоже бывает.

Но с этим всё было в порядке. Посреди прогалины стоял огромный рыжий педобир, сжимая в лапах окровавленную балалайку.

- Здоровья и добра, святой отец, - поклонился педобиру маленький шахид.

- Ни пука, ни хера, путник, - церемонно ответил педвед. – Полюбопытствую, чем ты вызвал интерес сих паскудных тварей? Для себя интересуюсь, - добавил он.

- Да просто под руку им попался, - подосадовал Пьеро, после чего предложил педведу погреться у костерка и закусить чем Дочь послала, заодно и побеседовать. Педобир охотно согласился.

Минут через двадцать они устроились. Педобир принёс сухого валежника и развёл большой костёр. Пьеро ободрал зайца и теперь нарезал толстые хребтовые мышцы. Педобир поджаривал в огне заячью печёночку – её маленький шахид уступил гостю – и рассказывал о себе.

Звали педобира отец Онуфрий Невротик (он подчеркнул, что фамилия пишется слитно и ничего пошлого не означает). Уже давно он подвизался в небольшой молельне на нейтральной полосе. Жил он там тихо и смиренно, пока туда не стали часто заглядывать шерстяные. В конце концов ему это надоело и он решил на время покинуть те места – а именно, совершить паломничество в некогда славный храм Дочки-Матери Булкораздвигательницы, что вместе с обителью воссиял неподалёку от Евска, в местечке Барановичи.

Увы, барановичская святыня его разочаровала крайне. Некогда считавшийся оплотом благочестия, ныне храм был захвачен сектантами-обновленцами во главе с неким самосвятом, именующим себя отцом Пегидием Мемасиком. По мнению отца Онуфрия, этот Пегидий и педобиром-то не был, а был самым обычным крупным медведем с волчьей примесью, кощунственно выдающим себя за духовное лицо. Оный самосвят даже не потрудился изобрести какое-то новое учение, а просто-напросто выдал за своё древнюю ересь Анания Кащенита, изобличённую и соборно осу́жденную ещё в прошлом веке. Согласно оной ереси, дозволительно было использовать при молениях Дочери не только святые изображения из Сундука Мертвеца, но и современные малевания, на которых Дочка-Матерь изображалась хоть и хомосапой, но с разными прошивками, в шерстях, а то и с хвостом. Кроме того, поощрялось самоудовлетворение перед иконами и другие неприличные занятия. Отец Онуфрий, поглядев на всё это, скоренько собрался и ушёл – искать какое-нибудь тихое, благочестивое место, чтобы там предаться духовной жизни.

- И надо же было такому случиться, - сокрушался педобир, - что ко мне привязались эти охальники! Я разумею троллипастов. Верите ли, и эти уклонились от веры!

Пьеро вежливо поинтересовался, что же такого случилось с духовно-нравственным обликом гадливцев. И узнал много нового.

Оказалось, что в прежние времена гадливчики были хоть и неприятными, но вполне ортодоксальными существами. Поклонялись они святой иконе «катечка на корточках» - не самой популярной, но вполне каноничной, из Сундука. Правда, они пририсовывали к изображению всякие интересные для них детали, но Святого Тела при этом своими малеваньями не касались, так что кощунства вроде как и не совершали. Однако теперь у них развилась манера преподносить пасту святым изображениям – в качестве приношения. Такого рода практика подпадало под прещение Великого Ёпрста Педагогона Афедронского от 271 года, который осудил всякие материальные жертвы Дочке-Матери, дозволив лишь духовные – то бишь песнопения, молитвословия и воскурения. Так что приношения гадливчиков попахивало не только дерьмом, но и язычеством.

Педобир вляпался в эти дела случайно — зайдя в придорожную часовенку, как раз когда троллипасты подносили иконе огромную коровью лепёху. Отец Онуфрий такого не вынес и гадливчиков выгнал. Те разозлились и принялись его преследовать. На