Лаксианский ключ — различия между версиями

Текущая версия на 18:04, 8 марта 2020

Лаксианский ключ

Лаксианский ключ — артефакт из романа «Факап». Он же — «недетерминированный универсальный прерыватель процессов».

Происхождение

Крайне редкий артефакт, за всю историю освоения Внеземелья был найден всего несколько раз. Называется «лаксианским», поскольку нет оснований причислять его к артефактам Странников, при этом предмет явно создан сверхцивилшизацией, превосходящей земную (см. ниже).

Внешний вид и применение

В Дне 34 лаксианский ключ описывается как

…чёрный треугольный предмет размером с ноготь большого пальца, от которого исходило явственное ощущение чего-то нехорошего.

Если быть точным, это чёрный (но не совсем чёрный, степень черноты 0,91) равносторонний треугольник. Размеры известных лаксианских ключей чуть расходятся — от 1,1 до 1,7 сантиметров. На свойства ключа это никак не влияет.

Предмет не поддаётся никаким физическим воздействиям, включая самые экстремальные. Не может быть скопирован или дублирован известными землянам методами. Может оказывать влияние на окружающую реальность:

Лаксианский ключ имеет только одно известное нам применение: им можно прервать любой физический процесс. Выключить в комнате свет. Или во всём доме. Или отрубить блокирующее устройство. Или заглушить двигатель глайдера. Или остановить автоматический завод. Или прервать свёртку пространства. Погасить звезду лаксианским ключом вроде бы никто не пробовал^[1].

Известно, что ключ обладает чем-то вроде разума (тоже характерная примета лаксианских артефактов) и может устанавливать телепатическую связь с человеком, после чего начинает выполнять его приказы. Существует способ стать единоличным владельцем ключа, прервав (с его же помощью) все возможным связи с другими людьми.

Роль в романе

Вандерхузе знает о существовании лаксианских ключей и как они выглядят, но никогда не видел их вживую. Ключ достался ему вместе с другими вещами Комова, который бежал с планеты-санатория Леонида, угнав челнок^[2].

Директор санатория… пришёл ко мне вечером лично. Извинился за причинённые неудобства и сообщил, что Комов жив, здоров, находится на Земле. По собственным словам пациента, отбыл с Леониды по доброй воле и экстренной надобности. И просит его, директора, как можно скорее передать мне комовские личные вещи. Которые он, значит, мне и передаёт, извольте получить. После чего протянул мне коробку и свёрток.

Вандерхузе не собирался присваивать себе ключ, однако сделал это — во сне:

Я спал. И во сне находился в треугольном пространстве, заполненном ничейной сообразительностью. Только не спрашивай меня, Лена, что такое треугольное пространство. Так-то оно было типа во все стороны, бесконечное. Просто оно было устроено как треугольное. Ну как наше пространство — оно по сути кубическое. А там оно было внутри себя треугольное и какое-то перекорёженное. И вся эта хрень была наполнена умом. Только этот ум был ничей. Там не было никакого этого самого — ну, субъекта, что-ли. Одна пустая сообразительность. Способность решать задачи. Растворённая в этом треугольном пространстве, как коньяк в кофе. <…>

А потом — хотя какое там «потом», там и «сейчас»-то никакого не было — кто-то взял маленькую часть этого пространства и переместил в другое. Которое не было ни треугольным, ни квадратным, никаким. Оно было свободным. И там были лаксиане.

Не знаю, кто они, как выглядели и что они делали. Таких слов у нас нет совсем. Одно я понял: лаксианские ключи и прочие артефакты для них — всё равно что для нас камни и палки. То есть что-то очень простое, элементарное. Которое можно взять и применить. И они применяли. Для каких-то целей, которые мы тут не можем не то что осмыслить — вообразить себе не можем. В принципе.

В конце концов ключ прикончил какую-то очередную задачу и в результате оказался здесь. И больше ничего не было, потому что лаксиане остались там, где свобода, а он оказался в каком-то заплесневелом углу нашего родного космоса. Но кусочек сообразительности не огорчился. И не обрадовался. Ему было нечем радоваться и огорчаться. Он снова перестал решать задачи и стал решать отсутствие задач.

Потом появился человек. Он нашёл ключ и стал его хозяином. Очень простым образом. Он поставил ключу задачку прервать все виды коммуникации между ним и всеми остальными сознаниями, кроме одного, его собственного. Ключ выполнил — и как бы оглох. То есть стал слышать только Комова — потому что это он и был.

Ключ снова стал решать задачи. Только теперь они шли исключительно от Комова. Пока не случилось что-то совершенно непонятное: ключ не смог прервать процесс. И другие, уже прерванные процессы снова возобновились. В том числе и контакт с другими сознаниями. Вот как, например, с моим.

Ну, это я потом сам допёр. Орёл наш Геннадий Юрьевич попал под луч вероятностного инвертора. А эта штука, собственно говоря, творит чудеса, то есть события с отрицательной вероятностью. Вот оно и произошло, и что характерно — в самом нежелательном для него смысле. Причём, похоже, Комов не понял, что случилось с его ценным имуществом. Видать, в этот самый момент его и вырубило. А потом его с вещичками разлучили, ну и сам он был, мягко говоря, не в форме. То есть так не узнал, что его маленький треугольный друг перестал хранить верность. Поэтому он и попросил меня прихватить его вещички, ничего с моей стороны не опасаясь. Типа — посмотреть дядя Яша на них может, а воспользоваться — нет.

Разумеется, я и не собирался пользоваться. Зачем мне лаксианский ключ, тем более чужой? Абсолютно незачем. Хотя, конечно, в хорошем хозяйстве лишних вещей не бывает, но не таких же. Я человек ответственный. В нормальном состоянии, разумеется — когда я трезвый, бодрый, в здравом уме и твёрдой памяти.

Но я же спал. А со спящего какой спрос?

После обретения связи с ключом случайно убил с его помощью человека (тот храпел, Вандерхузе попросил ключ что-то с этим сделать, ключ выключил тому дыхание).

После похищения Левина Вандерхузе дал ключу инструкцию, которая позволила целиком и полностью снять все блокировки с его сознания. Как выяснилось, ключ действительно снял все блокировки, в том числе встроенные в само сознание природой и высшими силами.

Специальные и неафишируемые свойства

В подавляющем большинстве случаев ключ ликвидирует проблему. Но в некоторых редких ситуациях он предпочитает ликвидировать того, кто отдал приказ.

В Эпилоге к «мемуару Вандерхузе» это описывается так:

— Видите ли какое дело, — голос Горбовского не изменился. — Лаксианский ключ — это почти абсолютное средство от чего угодно. Но именно почти. У него есть один маленький недостаток. Крохотный. Лаксианский ключ всегда остаётся лаксианским.

— Не понял, — признался архивариус. — Я не очень, э-э-э, разбираюсь в артефактах.

— Не переживайте, это вообще мало кто знает… С точки зрения ключа, он не исполняет приказы. Он устраняет причину приказа. А причин всегда две. Какие-то внешние обстоятельства и сам приказывающий. Поэтому он может пресечь какой-то процесс во внешнем мире. Или прекратить существование самого источника приказов. Обычно он всё-таки выбирает первое. Но не всегда. Дальше понятно?

— А-а-а, — протянул архивариус. — А есть какие-то… закономерности? Когда он принимает, э-э-э, другое решение?

— Есть, — с крайней неохотой сказал Горбовский. — Хотя они довольно расплывчатые. В стандартных случаях мы знаем, что можно, а чего нельзя. Отключить Лене ноги, например, можно. Вероятнее всего, можно. Прекратить жизнь на большом небесном теле нельзя. Вероятнее всего, нельзя. Хотя есть исключения. Однажды ключом погасили звезду. И это сошло с рук.

— Тоже мне звезда, — не согласился Комов. — Так, коричневый карлик. На поверхности тысяча кельвинов всего-то.

— Это очень ценное замечание, Гена, — вздохнул Горбовский. — Тем не менее, термоядерную реакцию ты прекратил. Превратил звезду в планету. Тем самым убив плазмоидов, которые жили на её поверхности. Уничтожил целую цивилизацию, а ты жив. Но когда Тосович попытался остановить ключом старт «Топиария»…

— Ни ключа, ни Тосовича, — закончил Комов.

Отсылки

Взят автором из рассказа Роберта Шекли «Лаксианский ключ».

См. также

• Золотой ключ (артефакт)