Критический гуманитарный словарь/Маяковский — различия между версиями

Материал из HARITONOV
Перейти к: навигация, поиск
(Новая страница: «'''МАЯКОВСКИЙ''' (1893, Багдати, Кутаисская губерния — 1930, Москва) — советский поэт. Останетс…»)
 
Строка 5: Строка 5:
 
Поэзия Маяковского и есть поэзия люмпен-мещанства. Спрашивается: почему Маяковского кто-то считает поэтом революции? Неужели достаточно наклеить на футуристские хромые ходули разрозненные листки из «Памятки пионера», изданной каким-нибудь Крыжопольским уиздатом, чтобы считаться поэтом величайшего в истории социального сдвига? Мне скажут: а «Левый марш»? Да, «Левый марш». Довольно темпераментная вещь, в которой Маяковский счастливо воспользовался старым как мир приемом рефрена, припева. Но в этом маленьком стихотворении ряд неряшливостей и промахов. Например, автор призывает: Клячу истории загоним… Кажется, довольно твердо установлено марксизмом, что социальная революция — исторически необходима и неизбежна; история работает на нее. Зачем же «клячу истории» загонять? Затем, призывая «за океаны», — Маяковский командует: Шаг миллионный печатай… Это значит — опять по воде пешкодером? А комичный конец: Кто там шагает правой? Левой, левой, левой… Шагают и правой, и левой попеременно; прыгать на одной ножке по меньшей мере утомительно. ([[Критический гуманитарный словарь/Шенгели|Шенгели]])  
 
Поэзия Маяковского и есть поэзия люмпен-мещанства. Спрашивается: почему Маяковского кто-то считает поэтом революции? Неужели достаточно наклеить на футуристские хромые ходули разрозненные листки из «Памятки пионера», изданной каким-нибудь Крыжопольским уиздатом, чтобы считаться поэтом величайшего в истории социального сдвига? Мне скажут: а «Левый марш»? Да, «Левый марш». Довольно темпераментная вещь, в которой Маяковский счастливо воспользовался старым как мир приемом рефрена, припева. Но в этом маленьком стихотворении ряд неряшливостей и промахов. Например, автор призывает: Клячу истории загоним… Кажется, довольно твердо установлено марксизмом, что социальная революция — исторически необходима и неизбежна; история работает на нее. Зачем же «клячу истории» загонять? Затем, призывая «за океаны», — Маяковский командует: Шаг миллионный печатай… Это значит — опять по воде пешкодером? А комичный конец: Кто там шагает правой? Левой, левой, левой… Шагают и правой, и левой попеременно; прыгать на одной ножке по меньшей мере утомительно. ([[Критический гуманитарный словарь/Шенгели|Шенгели]])  
  
Отталкивают не его приемы, не внешние особенности его поэзии… Гораздо хуже то, что сквозит в самых прославленных поэмах его, охарактеризованных, кстати, на дискуссии как «бессмертные шедевры»: развязность, поза, ходульное, вызывающее панибратство со всем миром и даже с самой вечностью, самоуверенное похохатывание, отсутствие «словечка в простоте». [Адамович] Маяковский был существом удивительно простодушным, и врать не умел совершенно. Когда он выходил на сцену декадентского кабаре и представлялся: «Владимир Маяковский — сифилитик», — конечно, никакого сифилиса у него не было. Был триппер. ([[Критический гуманитарный словарь/Галковский|Галковский]])
+
Отталкивают не его приемы, не внешние особенности его поэзии… Гораздо хуже то, что сквозит в самых прославленных поэмах его, охарактеризованных, кстати, на дискуссии как «бессмертные шедевры»: развязность, поза, ходульное, вызывающее панибратство со всем миром и даже с самой вечностью, самоуверенное похохатывание, отсутствие «словечка в простоте». ([[Критический гуманитарный словарь/Адамович|Адамович]])
 +
 
 +
Маяковский был существом удивительно простодушным, и врать не умел совершенно. Когда он выходил на сцену декадентского кабаре и представлялся: «Владимир Маяковский — сифилитик», — конечно, никакого сифилиса у него не было. Был триппер. ([[Критический гуманитарный словарь/Галковский|Галковский]])
  
 
== ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ, ПРИВЫЧКИ ==
 
== ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ, ПРИВЫЧКИ ==

Версия 09:48, 6 июня 2019

МАЯКОВСКИЙ (1893, Багдати, Кутаисская губерния — 1930, Москва) — советский поэт. Останется в истории литературы большевицких лет как самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства.

Маяковский прославился в некоторой степени еще до Ленина, выделился среди всех тех мошенников, хулиганов, что назывались футуристами. Все его скандальные выходки в ту пору были очень плоски, очень дешевы, все подобны выходкам Бурлюка, Крученых и прочих. Но он их всех превосходил силой грубости и дерзости. Вот его знаменитая желтая кофта и дикарская раскрашенная морда, но сколь эта морда зла и мрачна! Вот он, по воспоминаниям одного из его тогдашних приятелей, выходит на эстраду читать свои вирши публике, собравшейся потешиться им: выходит, засунув руки в карманы штанов, с папиросой, зажатой в углу презрительно искривленного рта. Он высок ростом, статен и силен на вид, черты его лица резки и крупны, он читает, то усиливая голос до рева, то лениво бормоча себе под нос; кончив читать, обращается к публике уже с прозаической речью: — Желающие получить в морду благоволят становиться в очередь. В день объявления первой русской войны с немцами Маяковский влезает на пьедестал памятника Скобелеву в Москве и ревет над толпой патриотическими виршами. Затем, через некоторое время, на нем цилиндр, черное пальто, черные перчатки, в руках трость черного дерева, и он в этом наряде как-то устраивается так, что на войну его не берут. Но вот наконец воцаряется косоглазый, картавый, лысый сифилитик Ленин И вот Маяковский становится уже неизменным слугою РКП (Российской Коммунистической Партии), начинает буянить в том же роде, как буянил, будучи футуристом: орать, что «довольно жить законами Адама и Евы», что пора «скинуть с корабля современности Пушкина». (Бунин)

Поэзия Маяковского и есть поэзия люмпен-мещанства. Спрашивается: почему Маяковского кто-то считает поэтом революции? Неужели достаточно наклеить на футуристские хромые ходули разрозненные листки из «Памятки пионера», изданной каким-нибудь Крыжопольским уиздатом, чтобы считаться поэтом величайшего в истории социального сдвига? Мне скажут: а «Левый марш»? Да, «Левый марш». Довольно темпераментная вещь, в которой Маяковский счастливо воспользовался старым как мир приемом рефрена, припева. Но в этом маленьком стихотворении ряд неряшливостей и промахов. Например, автор призывает: Клячу истории загоним… Кажется, довольно твердо установлено марксизмом, что социальная революция — исторически необходима и неизбежна; история работает на нее. Зачем же «клячу истории» загонять? Затем, призывая «за океаны», — Маяковский командует: Шаг миллионный печатай… Это значит — опять по воде пешкодером? А комичный конец: Кто там шагает правой? Левой, левой, левой… Шагают и правой, и левой попеременно; прыгать на одной ножке по меньшей мере утомительно. (Шенгели)

Отталкивают не его приемы, не внешние особенности его поэзии… Гораздо хуже то, что сквозит в самых прославленных поэмах его, охарактеризованных, кстати, на дискуссии как «бессмертные шедевры»: развязность, поза, ходульное, вызывающее панибратство со всем миром и даже с самой вечностью, самоуверенное похохатывание, отсутствие «словечка в простоте». (Адамович)

Маяковский был существом удивительно простодушным, и врать не умел совершенно. Когда он выходил на сцену декадентского кабаре и представлялся: «Владимир Маяковский — сифилитик», — конечно, никакого сифилиса у него не было. Был триппер. (Галковский)

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ, ПРИВЫЧКИ

Маяковский был патологический картёжник. В карты тогда играли все, все на деньги и все подолгу. Развлечений было мало. Но Маяковский выделялся даже на этом фоне, а главное у него была одна очень нехорошая черта. Он отыгрывался до посинения. Его спасало только то, что он был знаменитостью, и играл в основном с поклонниками. (Галковский)

ИЗВЕСТНЫЕ ЦИТАТЫ

Я люблю смотреть, как умирают дети.

Товарищ москаль, на Украину шуток не скаль.

Я достаю из широких штанин.

Я — не из кацапов-разинь.

Я — дедом казак

Другим — сечевик.

А по рожденью грузин.

Главная строчка тут первая. Это и есть национальность, которую себе сознательно выбрал бастард Маяковский — НЕРУССКИЙ. Хотя и по языку, и по биографии, и по культуре (правда, им отвергаемой) он, конечно, русский человек. Просто русским ему было быть с 1917 года невыгодно, и даже опасно.