Мёртвая смерть/Красная кнопка
Сегодня под утро мне приснилось два довольно любопытных сна. Точнее, это был один сон, но сюжетная связка куда-то провалилась. Остались только «два ярких момента».
1. Выставка какого-то современного художника в стиле техно-ретро.
Это были картины маслом, изображавшие разного рода «пульты управления». То есть на полотнах были нарисованы какие-то кнопки, тумблеры, переключатели, индикаторные панели и всё такое прочее.
В центре зала помещалась плоская колонна, как в московском метро, а на её противоположных сторонах были выставлены две главные картины. Одна называлась «Красная Кнопка», и была светлой, «янской», а вторая — «Стрелка Осциллографа», и была тёмной, «иньской». Вместе их видеть было нельзя.
Я смог увидеть только «Красную Кнопку» — это была именно что красная картина, где всё было красным, кнопок там было нарисовано дофигища, причём они были соединены каким-то сложным узором вроде лабиринта. Настоящая Красная Кнопка находилась в центре этого лабиринта, причём, насколько я понял, при первом взгляде этот центр казался пустым, а Кнопку можно было увидеть, только пройдя взглядом весь лабиринт и мысленно (или не мысленно, я не понял) нажав на все красные кнопки в правильном порядке. У меня это не получилось.
Потом я пошёл смотреть «Стрелку Осциллографа», но не дошёл — хотя надо было всего-то обойти плоскую колонну — а оказался в каких-то коридорах, где ходили непонятные люди, а у меня нашлись другие дела.
2. Разговор с Бибихиным.
Он происходил на балконе, точнее — это была лоджия. Зашёл я на неё не через дверь, а откуда-то сбоку — такое впечатление, что лоджия была очень длинной и как-то постепенно превращалась в галерею, а та — в коридор. Бибихин сидел в самом-самом тупичке, «дальше стеночка и небо».
Насколько я понимаю, Владимир Вениаминович понимал, что мёртв, но какие-то новости из мира живых всё-таки получал. К тому же и мёртвый он продолжает работать. Мне он рассказал, что сейчас он готовит лекционный курс под названием «Три беды под Силой», по русским народным сказкам, а также изучает наследие некоего Гийома Макленбургского (кажется, у нас этот мыслитель неизвестен). Я чуть было не записался на курс по сказкам, но он меня вежливо остановил — за что ему спасибо.
Потом он заговорил о философе Андрее Ашкерове, о котором он, оказывается, знал и о его судьбе каким-то образом заботился. «Он хороший писатель» — сказал Бибихин (именно так и выразился), — «его надо двигать наверх, туда, там должны быть такие люди» (он поднял палец, показывая на низкий белый потолок). Я было попытался что-то рассказать об Ашкерове и его делах, и даже начал, но почувствовал, что такая информация в ту сторону не проходит: Бибихин, до того разговаривавший со мной вполне осмысленно, тут ничего не понял. Когда же я попробовал повторить, то меня из сна буквально выперло.
Пробудившись, записал на диктофон основное и попытался снова заснуть, но увы. Пришлось плестись на кухню пить кофе.